Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы. Адам Туз

много времени воспоминаниям полувековой давности, то для американских оппонентов Вильсона исторический резонанс «мира без победы» был слишком большим искушением. Объявленная Германией 30 января 1917 года война подводных лодок омрачила не только речь Вильсона в Сенате, но и одну из наиболее яростных атак на нее со стороны Тедди Рузвельта[179]. Он быстро распознал консервативный исторический подход Вильсона к вопросам войны. В период колониализма именно «тори 1776 года», напоминал Рузвельт своим слушателям, хотели компромисса с Британией и «требовали мира без победы». В 1864 году, когда Гражданская война в Америке уже заканчивалась, именно так называемые медноголовые «требовали мира без победы…»[180] Теперь «мистер Вильсон» призывает к тому, чтобы «мир пошел на бесчестный договор о мире, предлагаемый медноголовыми; мир без победы правого дела; мир, позволяющий торжествовать неправым; мир, за который в нейтральных странах выступали апостолы трусливости и алчности»[181]. Медноголовыми называли представителей фракции прорабовладельческой демократической партии, цеплявшейся за идею политического выживания Севера в Гражданской войне, особенно в Иллинойсе, родном штате Линкольна. В 1864 году в самый разгар сражений они выступили за мирный компромисс с восставшими на Юге рабовладельцами. Сторонники полной победы Севера назвали их медноголовыми по аналогии с ядовитой змеей.

V

      К началу марта 1917 года Америка все еще не вступила в войну. К глубокому разочарованию значительной части своего окружения, президент все еще настаивал на том, что будет «преступлением» позволить втянуть Америку в конфликт, потому что это сделает невозможным «последующее спасение Европы»[182]. В присутствии всех членов кабинета он отверг аргумент госсекретаря Лансинга о том, что «неотъемлемой частью постоянного мира должно стать политическое освобождение всех стран»[183]. Конечно же, Вильсон хотел всеобщего примирения. Мир без победы мог обеспечить это, но политический облик той или иной страны был другим вопросом. Он был выражением состояния жизни внутри страны. Думать, что «освобождение» какой-либо страны возможно в результате толчка извне, означало повторить заблуждение французской революционной мысли. Любой стране требовались время и защита со стороны нового мирового порядка для того, чтобы она могла развиваться по своему собственному пути. Вильсон опасался, что под идеологическим покрывалом развернутой либералами кампании порок милитаризма Старого Света разовьется на новой благодатной почве Америки. «Junkerthum… прокрадется под прикрытием… патриотических чувств»[184]. Вильсон продолжал настаивать на том, что «может быть, справедливее будет завершить конфликт вничью, бросив жребий»[185]. Лишь когда Германия столь катастрофически несвоевременно развязала агрессию, Вильсон наконец был вынужден оставить свою позицию морального паритета. Последнее слово оставалось не за подводными

179

Сходство позиций Клемансо и Рузвельта в вопросе мира и справедливости было отмечено Клемансо еще в 1910 году в лекциях, собранных в книге: G. Clemenceau, Sur La Democratie (Paris 1930), p. 124–125.

180

E. Benton, The Movementfor Peace Without Victory during the Civil War (Columbus, OH, 1918), и J. McPherson, This Mighty Scourge (Oxford, 2007), p. 167–186.

181

Рузвельт дождался, пока Вильсон откажется действовать в ответ на агрессию Германии, перед тем как разразиться тирадой «МИР БЕЗ ПОБЕДЫ ОЗНАЧАЕТ МИР БЕЗ ЧЕСТИ», опубл. в: Poverty Bay Herald XLIV, 20 March 1917, 8. См.: E. Morrison (ed.), The Letters of Theodore Roosevelt (Cambridge, MA, 1954), p. 1162–1163.

182

PWW, vol. 41, p. 87.

183

FRUS: Lansing Papers, vol. 2, p. 118–120.

184

PWW, vol. 41, p. 201, 283.

185

Ibid., p. 123, 183–184.