Сестра Смерти. Часть вторая. Обрести себя. Татьяна Володина

замычал. Уютная обстановка девичьей кухоньки затягивала, хотелось сидеть тут и сидеть, смотреть на полуодетую девушку, вдыхать запахи ее духов, домашней еды, слушать обычные звуки любого дома – звон столовых приборов, шум воды в трубах, бормотание радио. Он так отвык от всего этого, так давно не был его частью, что даже собственная давняя семейная жизнь казалась чем-то нереальным, чем-то, что было не с ним, а с кем-то другим, в какой-то другой жизни. Но присутствие рядом с Олимпией определенно что-то затрагивало в его душе. Она находила маленькие, совсем забытые им островки тепла, чувствительности, желания, о которых он давно забыл – или убедил себя, что забыл.

      – Олимпия! – позвал он.

      – Ммм? – Она пила кофе небольшими глотками, сидя за столом напротив него.

      – Иван уже звал тебя замуж?

      Девушка едва не подавилась, закашлялась и в недоумении посмотрела на него.

      – Что с тобой сегодня? – спросила она. – Ты как-то странно себя ведешь. Сперва неожиданный визит, цветы, теперь такие вопросы…

      Алексей отпил из стакана. Сладковато-горькая ледяная влага бодрила, была приятной, оставляла на корне языка терпкое, дразнящее послевкусие, вызывающее желание сделать еще глоток. Он предпочел проигнорировать вопрос Олимпии и повторил свой.

      – Ну правда, звал?

      Она лишь покачала головой.

      – Молодой дурак, – констатировал мужчина. – Любить такую девушку и не звать замуж. Не понимаю я эту молодежь.

      Лима вздрогнула, отвела глаза, вздохнула. «Кажется, я наступил на больную мозоль», – подумал мужчина и хотел как-то загладить свою очередную оплошность, но она не дала ему продолжить, зацепившись за его слова и уводя разговор в другую сторону.

      – Ну ты вроде тоже не старик, – сказала она. – Сколько тебе? Лет сорок? Больше?

      – Меньше.

      – Тем более.

      Она пересела с чашкой к окну, открыла его, закурила. Ослепительное солнце сделало ее лицо и руку с сигаретой золотыми, сияющими, заиграло бликами на блестящей ткани ее пижамки. Леднев смотрел на ее черты, на гибкое тело под одеждой – и насмотреться не мог. «И на эту девушку я поднял руку? Нет, ну идиот идиотом! И ради чего! Ради кого!»

      – А если бы он позвал, ты бы пошла? – прервал он свои нерадостные мысли.

      Девушка выпустила дым в окно, стряхнула пепел, внимательно, чуть склонив голову набок, посмотрела на гостя.

      – Ты упорно не отвечаешь на мои вопросы, – пожурила она. – И при этом бомбардируешь меня своими. Так не пойдет. Чего ты хочешь, Алексей?

      – Жениться на тебе, – убив сам себя наповал такой наглостью, ляпнул Леднев.

      Девушка не смогла справиться с лицом, брови взлетели, глаза стали больше раза в два, недокуренная сигарета упала прямо ей на колено. Олимпия ойкнула, подхватила окурок, бросила в пепельницу, потерла обожженный участок кожи ладошкой.

      – Ты серьезно? – осторожно спросила она, подозревая, что спит, и этот странный, временами все еще