О чем плачет флейта. Сказания древних галатов. Марина Александрова

знали об этом.

      Рогнеда тоже стала серьезной. Она потерла руки и приложила их к волосам, показывая, что и ее что-то беспокоило.

      – Пойдем в дом, Сегедель, там договорим, – сказала она дочери, кивая головой на женщин, которые неподалеку пряли шерсть и, видимо, проявляли интерес к их разговору. – Я сейчас, – добавила она.

      Сегедель встала из-за деревянного стола и отправилась в дом. Рогнеда подошла к женщинам, дала им какие-то указания и тоже скрылась внутри дома.

      Сегедель была в своей комнате. Больше в доме никого не было. Как правило, летом его обитатели только ночевали в доме или укрывались от дождя, проводя большую часть дня во дворе. Внутри дома в главной комнате имелась большая печь, которую топили только зимой. По обе стороны находилось еще несколько комнат, где жила хозяйка дома со своими дочерьми. У каждой из них было свое помещение. Дверные проемы были занавешены тяжелыми пледами из овечьей шерсти.

      Рогнеда вошла в комнату дочери. Сегедель сидела на табурете перед небольшим столом, смотрясь в небольшое зеркало, которое Рогнеда приобрела много лет назад у торговцев в Альбурасе, и расчесывала свои длинные пушистые волосы костяным гребнем. Женщина залюбовалась на свою дочь.

      – Красивая ты у меня, – восхищенно сказала она. – Думаю, твой жених без ума от тебя.

      Сегедель обернулась, лицо ее осветила улыбка. Но потом она снова стала серьезной. Рогнеда обняла дочь за плечи, и они присели на кровать девушки, покрытую пушистым пледом.

      – Я понимаю твои опасения, доченька, – сказала женщина, возвращаясь к прерванному разговору. – Думаю, ты все правильно чувствуешь. Вокруг нас очень много завистливых людей, которым почему-то становится плохо оттого, если кто-то рядом с ними очень счастлив. И делают все возможное, чтобы разрушить жизнь тех, кому хорошо.

      – Но почему так, мама? – воскликнула Сегедель, с удивлением глядя на свою мать. – Почему все не могут быть счастливы и делать друг другу только добро?

      Рогнеда вздохнула.

      – Трудно сказать, доченька. В мире так много зла! Ты у меня добрая и светлая душа, каких мало. А у многих людей зло живет внутри, и им тяжело с этим жить, им плохо, вот они и хотят выплеснуть его на окружающих, чтобы им тоже стало плохо.

      – Мама, ты говоришь прямо как Дорэн! – воскликнула Сегедель. – Но мне кажется, ты что-то хотела сказать про Рататуя и Лорентина.

      – Они будут тебя ревновать, дочка. Им не понравится, что у тебя появился жених. До помолвки не надо им ничего говорить, а после свадьбы вам лучше уехать. Я просто не представляю, как вы уживетесь, если этот человек будет жить с нами.

      – Мама, я понимаю, что Лорентин будет меня ревновать, но почему Рататуй? Ведь он мой брат. Он иногда пугает меня. Так странно смотрит! Что с ним такое? Почему он так ко мне относится?

      Рогнеда задумчиво посмотрела на дочь. Было ощущение, что она хочет ей сказать что-то важное. Но, очевидно, в последний момент она не стала этого делать.

      – Он