Амплуа убийцы. Детектив. Елена Касаткина

что, есть заключение дактилоскопической экспертизы?

      – А кто ещё? – растерянно спросил Ревин.

      – Я не знаю, но это не Лебедева. – Лена протянула фотографии Махоркину и повернулась к Котову. – Лицо, конечно, обезображено настолько, что сличить с портретом я не могу. Но ты сам сказал – на вид хрупкие… А теперь посмотрите на лодыжки и щиколотки трупа. У балерины щиколотки тонкие, а икры накаченные. Я почитала немного в интернете, так вот, в хореографических училищах ведут очень строгий отбор. Не каждая девочка может его пройти, здесь играют роль физиологические особенности строения. Хрупкость достигается не только ежедневными тренировками и постоянными недоеданиями, это врождённая особенность.

      – Ну, глядя на Волочкову – этого не скажешь. Дама она достаточно видная, и формы у неё очень даже выдающиеся, – возразил Ревин.

      – Потому из балета и попёрли, – глупо захихикал Волков.

      – Волочкова стала жертвой интриг, – вступилась за балерину Рязанцева. – Возможно, её формы несколько не укладываются в установленные непонятно кем рамки, но это говорит только в её пользу. На своём примере она доказала несостоятельность этих критериев.

      – Давайте всё же ближе к делу. – Направление разговора Махоркину не нравилось. – Значит, вы считаете, это не Лебедева. А что скажет судмедэксперт?

      – Тело пролежало в воде несколько дней, могло разбухнуть.

      – А сколько оно пролежало, удалось точно установить?

      – Шустра ты, Рязанцева, вопросы задавать. Точно пока не установили, но дня три, не меньше.

      – Мне надо взглянуть на труп.

      – Да пожалуйста. Ещё есть желающие?

      – Не, я вчера насмотрелся, я лучше ещё кофейку заварю, – отказался Ревин.

      – Я пойду с вами, – шагнул вперёд Махоркин.

      Зловещие стены морга излучали холодный ужас. В пропитанный формалином воздух подмешивался приторно-сладкий запах разлагающихся трупов.

      – Вот тут она. – Волков подошёл к крайней каталке и приподнял простыню.

      У Лены потемнело в глазах.

      – Закройте. На это, действительно, невозможно смотреть.

      – Я вас предупреждал, – тут же вставил Махоркин.

      – Я хочу взглянуть на её руки и стопы. – Не дожидаясь Волкова, Лена сама приподняла простынь. Распухшие пальцы были синими.

      – Нет, не Лебедева это.

      – Вы по пальцам определили? – усмехнулся судмедэксперт.

      – По маникюру. Не может балерина, готовясь к премьере, ходить с облупившимся лаком на ногтях.

      – Может он от влаги облупился, как вы говорите? – предположил Махоркин.

      – Или во время драки, – добавил Волков.

      – Ну допустим. Но посмотрите на её стопы. Вы когда-нибудь видели, чтоб у балерины были живые стопы.

      – Ну у этой точно не живые, – хохотнул судмедэксперт.

      – У балерин пальцы ног разбиты в кровь, им же приходится по нескольку часов прыгать на кончиках пальцев. Это точно не стопы балерины.

      – Вот