Больше не уснёшь. Илья Соколов

вушка…

      The dead are rolling over

      Залитый сном угол хижины снаружи. Рассвет прячется где-то в страхе востока. Эмма любуется представлением звёзд, летним театром небесной ночи…

      The sun has set; all darkens

      Зловещая хижина как будто дышит. «Мы созданы, чтобы всё завершить…»

      Прощальные порывы ветра скользят по головам деревьев…

      Tear me from myself

      – Пап, можно мы с Эмкой пойдём играть в лес? Ну туда, за Чёрную Черту?

      – Нет, сынок! Нечего вам там делать… Это Чёртова Черта… Это место _ проклято…

      – Эмка, пошли спросим у твоих родителей…

      What's my release?

      What sets me free?

      И вот она всё-таки здесь. Она пришла забрать его…

      – Кого? У кого? – Режиссёр непонимающе пялится на сценариста, который спит в кресле. Дверь в помещение тускло открывается, на пороге стоит Туманная Тьма. Она невидимо оглядывает комнату и разочарованно говорит «Никого».

      И с силой закрывает дверь…

      Do you pull me up just to push me down again?

      Сегодня ночью в нашем лесу никакого света. А хижина, говорят, живая… только «слеплена» из мёртвых людей…

      – От этого могут возникнуть плохие страшные проблемы!

      Как в центре «глаза бури», Хижина Дьявола обнесена частоколом чёрной чащи.

      Идти туда одной, а хоть всем миром (сказал ей Старейший), что выстрелить собой в объятья мертвеца на дне его могилы.

      «Эмма, ты не доберёшься даже до конца опушки, Эмма, ты не поступишь так с собою, Эмма, оттуда не возвращаются, Эмма…»

      Dig bury me underneath

      Everything that I was you ain't fuckin' changing me

      Gums bleeding

      Твои пальцы похолодели, красавица… Забытая в детстве боязнь темноты ядовито обнимает за плечи… Твоё девичье сердце бьётся осколками стёкол в такую Чёрную Полночь, когда твоя рука хватает ампутированную руку двери…

      Хищная Хижина Смерти (но в восхищеньи перед Эммой).

      Let me help you tie the rope around your neck

      Дверь нараспашку, как чёрная луна…

      Let me help to chain the weights onto your legs

      Первый шаг в пустоту…

      Let me help you hold the glock against your head

      Темнота манит… Молчаливо-мёртвый магнит…

      Dead man dangling from a tight rope

      Если бы страх можно было вкалывать, точно наркотик, Эмма непременно умерла б от передозировки.

      Хижина внутри – глубокая могила. Эмма в эпицентре сумрачного взрыва.

      И слышен лишь удар закрытой двери.

      В густом тумане тишины…

      Теперь Каждый Выстрел Пульса Эммы Словно Пуля В Сердце…

      Девушка как будто смотрит на себя со стороны: через черноту черепной коробки пробивается Взрыв ¤ Кровь ¤ Взрыв ¤ Кровь ¤

      Вот в этот-то момент она и понимает, что действительно смотрит на себя: парой метров левее тьму режет вспышка, оставляя шрам.

      Хижину проглатывает свет, тяжёлый, как лёгкое покойника, полное колодезной воды. Испуганный взгляд Эммы двойной спиралью переплетается с собой.

      Заброшенной ночью в Хижине Смерти на опушке мёртвого леса за запретной Чертой, возможно, единственная лучшая девушка в Мире Живых пришла за Ним, а встретила себя.

      – Смотри сюда, она одета просто:

      На Эмме старое платье охотницы за демонами (когда нужно превращающееся в плащ), изящные кожаные сапожки, незаменимые в походах на тот свет, и (чтоб туго скрыть девичью грудь) футболка с фотографией картины Мунка «Крик», видневшаяся из V-образного разреза декольте.

      Падший подол бесконечно кончается вороньими перьями – отличительный признак потомственного экзорциста.

      На среднем пальце правой руки кольцо–калейдоскоп…………

      Две капли летнего дождя – её осенние серёжки,,

      На шее лунный медальон●

      Эмма… Тёмная блондинка, прекрасная, как головная боль диктатора.

      – Да, дальше! – орёт режиссёр, одевая на ходу халат уборщика. Он хватает швабру и начинает торопливо подметать опустевшую площадку сцены номер 0.

      Кем бы ты ни был: мальчиком или девочкой. Мужчиной или женщиной…

      Ты просто проснёшься и увидишь эти страшные ночные сети на окнах.

      Ты попался, как рыбёшка, неспособная ничего изменить.

      Ты просто лежишь и слышишь глухой шум где-то внутри и вовне.

      – Кори, я сейчас умру отсюда…

      Чёрный шум разъедает стены твоей вечной спальни. Насмерть прикованный к кровати инвалид печально смотрит с потолка, но растворяется в твоём последнем вздохе… А шум всё ближе и ближе. Через рыбацкую сеть страшнейшего к тебе окна виднеется прозрачное пространство ночи.

      Холодная тьма укутала тебя твоим же одеялом. Прятаться поздно.

      Секундой позже ты понимаешь, что больше не один (одна).

      Тот