Не обижайте Здыхлика. Людмила Станиславовна Потапчук

ты написала, когда меня за прогул распекали, помнишь? Перед всем классом стыдили, типа в нашей элитной школе завелся прогульщик, стыд и позор. Я еще сказал училке, что проспал, всех это ужасно рассмешило. Тебя, как видно, тоже.

      – Юрек, я…

      – А вот еще был стишок, – продолжает безжалостный Юрек, – ты его, видно, придумала, когда мое сочинение перед классом зачитывали. Твое тоже читали – чтобы все прочувствовали, как ты здорово пишешь. А мое – чтобы поржать. Помнишь, что ты тогда записала в своей тетрадочке?

      – Пожалуйста, Юрек!

      Но из трубки слышится глумливое:

      Свин Поросёнович Хрюшкин —

      Не Кюхельбекер, не Пушкин,

      Не Богданович,

      Не Байронович,

      Просто несчастный лопушкин!

      Яся молчит, Юрек тоже. Только дышит в трубку.

      – Юрек, я была… стой! А откуда ты все это взял? Я же не показывала никому!

      Юрек смеется.

      – Не бойся, я у тебя в портфеле не рылся. Это Тайлер, помнишь такого? Он забрался к вам в раздевалку после физры, надеялся увидеть что-нибудь захватывающее, но вы уже все переоделись и ушли, а ты портфель забыла, ну он с досады и полез копаться. А там целая поэма была. «Ода Хрюшкину» называлась, и мое имя в скобках. Он мне и дал почитать. Дорого мне тогда стоило, чтобы он никому не рассказал. Помнишь, я тебе портфель принес в класс?

      – Ты в меня им кинул вообще-то!

      – А что мне следовало после такого – к ногам его тебе положить?

      – Юрек… и ты эту гадость наизусть помнишь? До сих пор?

      – Ну да. Есть вещи, которые не забываются. И потом, почему же гадость? По-моему, классно. Ты что на филфак не пошла? Я тут с полгода назад училку встретил по литературе, она все охала да ахала, почему да почему Ясечка не на филфаке училась.

      – Меня мама не пустила…

      – Бедная. Ну а вот теперь папа меня, дурака, навязывает. Шли бы вы со своим папой… сказал бы я, куда, да ты у нас для таких слов больно утонченная.

      – Юрек, я правда очень-очень хочу тебя видеть!

      – В гробу?

      – Юрек!

      Гудки.

      Яся сидит и тупо смотрит на гудящую трубку. Потом неслышно кладет ее на место, ватными ногами доходит до прихожей и с трудом надевает плащик, беретик, натягивает ботинки. Откуда ни возьмись выскакивает мама.

      – Ясечка! Ты куда? Дождь какой!

      – Я гулять, – выдавливает Яся, стараясь не разрыдаться.

      – С Юреком?

      Яся молчит.

      – Зонтик возьми!

      Яся мотает головой, выскакивает за дверь, сбегает по лестнице, вылетает прямо под дождь и рыдает в голос. От нее шарахается бездомная собака. Яся идет в дождь, прямо в серую водяную стену.

      Когда она возвращается домой, ее встречает донельзя рассерженный отец.

      – Ну куда это годится? – начинает он с порога. – Где ты ходишь? Почему гости тебя должны дожидаться часами? Сама же пригласила! И в каком ты виде, боги мои!

      – Какие гости? – загробным голосом спрашивает мокрая как мышь Яся. С ее волос на паркет капает вода. И тут из-за папиной спины появляется Юрек. Улыбается, как мальчишка, смотрит на мокрую несчастную Ясю.

      – Пошли гулять, – говорит Юрек.

      И они, к ужасу