Я стану Алиеной. Наталья Резанова

Что значит зачем?

      – Это значит, что я шагу отсюда не сделаю, пока ты не ответишь на мои вопросы. Зачем ты все это сделал со мной? Я получила образование герцогской дочери впору – но где его применить? У меня множество общих знаний – но каково с ними существовать практически? В монастырь уходить? Не чувствую призвания. Ты подталкивал меня к оружию – но с кем и за что я должна сражаться? Какого черта, Найтли, затеял ты свои игры?

      – А тебе недостаточно сознания того, что ты просто живешь на свете?

      – Нет.

      – Так вот, мне тоже этого недостаточно, Алиена.

      Верхняя губа его оттопырилась, обнажая зубы вплоть до десен. Мне померещилось, что я неправильно истолковала смысл этого оскала, и я переспросила:

      – Того, что ты существуешь?

      – Нет, того, что ты существуешь! Почти сорок лет своей жизни я извел на то, чтобы воссоздать тебя. Я думал обождать, но время поджимает. Я состарился, а ты еще моложе, чем была в последний раз… Ты всегда подавляла меня своей уверенностью в собственном превосходстве, непогрешимостью мнений, сатанинской гордостью своей… Теперь мой черед. Было бы только справедливо воссоздать тебя заново – но из выбранного мною материала, чтобы ты знала, кто твой хозяин… знала свое место!

      Вот, выходит, в чем дело. Я медленно поднялась на ноги.

      – Значит, мой долг, – служить и повиноваться тебе?

      – Воистину так! – Глаза его горели тусклым огнем медленного тления.

      – Тогда ты выбрал неправильный подход, Найтли. И неверный тон. Если бы ты сказал: «Неблагодарная девка! Без меня бы ты сейчас таскала кружки в кабаке, как твоя мать, или стала бы шлюхой и понятия бы не имела о более высокой участи… А я дал тебе знания, и ты за это обязана ноги мне мыть и воду эту пить!» – я бы, может, так и сделала. Но раз ты заговорил по-другому, и ответ будет другой.

      – Ты осмеливаешься противостоять мне?

      – Осмеливаюсь.

      Оскал обратился кривой усмешкой.

      – Поэт сказал: «Не превзойти творению творца».

      – Верно. Но ты – не мой творец.

      – Нет. Я – твой творец! И создатель! Я – твой Бог, Алиена! И не хватайся за меч, ты не сможешь причинить мне вреда. Я дал тебе душу Алиены, но в моей воле и отобрать ее. Ты снова станешь Селией, а она уже семнадцать лет как мертва.

      – «Человек – это душонка, обремененная трупом», – не вполне кстати процитировала я.

      – Вот видишь, – сухо сказал он. – Эти слова могла произнести только Алиена. Селия не читала Эпиктета… Убедившись в моей правоте, согласна ли ты признать во мне господина и служить мне?

      У меня рвалось с языка: «Лучше сдохнуть, чем служить такому, как ты», но ответила я нечто совсем иное:

      – Ты твердил о моей сатанинской гордыне? И о том, что ты мой Бог, верно? Так вот – non serviam[2], Найтли.

      – Ты сознаешь, к чему это приведет? – спросил он, осклабясь. – Нет, не осознаешь. Почувствуй, что твоя душа в моей власти… и больше я не стану ждать!

      Тут мне стало так страшно, как не было ни разу

2

Не буду служить (лат.).