Тень на плетень. Светлана Алешина

новый дом. Вот так-то.

      Сказав все это, Кряжимский вышел, и вслед за ним потопала и Маринка, унося поднос с пустыми чашками.

      Я взяла кофеварку, но выйти не успела. В кабинет заглянула Маринка.

      – Посетитель к тебе. Мужчина. В костюме, – выделяя каждое слово, доложила она.

      Я поставила кофеварку на место и кивнула.

      – Приглашай, если мужчина. Куда ж деваться.

      Маринка, хмыкнув, подхватила кофеварку и вышла, гордо неся ее перед собой, что было не совсем правильно. Неизвестно еще, что за посетитель пришел, а она ему сразу показывает, что главный редактор не работает, а кофе литрами хлещет.

      А может, и не подумает, но я так посчитала, и мне это не понравилось.

      Я села за стол, быстро отодвинула в сторону какие-то записки, пододвинула ближе к себе папку, открыла ее и посчитала, что вот теперь я полностью в имидже бизнесвумен.

      Открылась дверь, и вошел улыбающийся мужчина среднего роста, с брюшком, лет приблизительно около сорока, одетый во все черное, коротко подстриженный.

      – Здравствуйте, вы редактор? – спросил он меня и аккуратно прикрыл за собою дверь.

      Кивнув, я пригласила его присесть напротив меня на стул для посетителей.

      Мужчина сел и подал мне свою визитную карточку. Я, в свою очередь, дала ему свою, и он представился:

      – Я Игнатий Розенкранц, доктор теоретической магии и декан факультета астрологии Петербургской академии оккультизма.

      То же самое было написано и в его визитной карточке, украшенной каким-то непонятным знаком вроде планетарной схемы атома.

      Я, немного удивленная, улыбнулась и, начиная разговор, пошутила:

      – Вас сюда привели звезды, господин Розенкранц?

      – Почти, Ольга Юрьевна, почти, – заулыбался Розенкранц, – если вы позволите, я сразу же перейду к делу. Поберегу и ваше время, и свое, тем более что я вижу на основании физиогномических наблюдений, что денек у вас сегодня не самый счастливый, Ольга Юрьевна.

      – Что такое с этим днем? – непонимающе спросила я. – Я на него не жалуюсь. Пока.

      – Я про жалобы и не говорю, – улыбнулся Розенкранц, – я только сказал, что день не самый счастливый! – В его голосе послышались нотки обиды. – Ну, скажите мне, Ольга Юрьевна, скажите, что этот день у вас самый счастливый в жизни! Скажите!

      – Сегодняшний день? – озадачилась я, не понимая, чего ко мне пристал этот мужик. Если он так заигрывает, то стиль какой-то уж очень прихотливый.

      – Ну да! – настойчиво произнес Розенкранц.

      – Не скажу! – резко ответила я, подумав, что если уж сегодняшний день самый счастливый в моей жизни, то получается, что мне вообще ожидать больше нечего.

      – И я о том же! – обрадовался Розенкранц. – Я же так и сказал: «не самый счастливый день».

      Я задумчиво посмотрела на этого оракула, пытаясь окончательно сообразить, что же ему от меня нужно, зачем пришел?

      – Вы, Ольга Юрьевна, наверное, подумали: «А зачем он пришел?» – спросил меня Розенкранц. – Не буду вас