Ратоборцы. Алексей Югов

своей, если не хочешь, чтобы поднялися ее края, а стой на середине царства, и тогда краища державы твоей будут лежать неподвижно». Так поучал сим примером нагий мудрец Александра… Я кончил, каан, – заключил князь и наклонил голову, приложа руки к груди. – Это все написано в древних сербских книгах.

      Батый, по-видимому, готовился слушать еще. Он вздохнул с сожаленьем и что-то прошептал по-татарски.

      Потом весело и лукаво глянул на князя.

      – Ой, Данил, Данил! – протяжно проговорил он, покачивая головою. – Какой ты хитрый, князь!..

      И погрозил Даниилу пальцем.

      Князь почувствовал, что время закончить затянувшуюся аудиенцию.

      Опять приложа руки к груди и наклоня голову, Даниил сказал Батыю:

      – Великий каан! Позволь поклониться великой хатуни твоей Баракчине!

      – Иди, – благодушно ответил хан. – Но подожди немного.

      Он похлопал в ладоши. Явился векиль.

      – Пусть придет битакчи! – приказал Батый. – А также букаул и начальник стражи.

      Скоро все четверо великих вельмож Батыя предстали перед своим владыкой с подобострастными поклонами.

      Хан молча протянул в стороны обе руки, и тотчас, помогая Батыю подняться, под правую подхватил его битакчи – начальник всей канцелярии, под левую – букаул – начальник всей гвардии, а смотритель дворца и начальник стражи, опустясь на колени, оправили одеянье хана и завернувшуюся кромку красных туфель.

      Мгновенно поднялся на ноги, изрядно-таки замлевшие от непривычки сидеть по-монгольски, и князь Галицкий.

      Батый, щурясь, посмотрел на него и вдруг подошел к нему вплотную и чмокнул князя в обе щеки.

      Затем оборотился лицом к вельможам, у которых от неожиданности подсеклись ноги, и, подняв палец, сказал назидательно и властно:

      – Это пусть будет Данилу как бы инджу – великий тарханный ярлык, что имеют члены моего дома!

      И все четверо великих вельмож хана поясным поклоном поклонились Даниилу.

      – Ты, – обратился Батый к битакчи, – немедля изготовишь для князя Галича и Волыни тарханный ярлык на его земли и золотую пайцзу царевичей. Ты, – сказал он букаулу, – в любое время дашь ему охрану, если он вздумает проехать куда-либо по нашей столице или за черту города. Ты, – приказал Батый начальнику стражи, – дашь распоряжение, чтобы тургауты приветствовали князя, как царевичей моего дома. Да-да… – вдруг спохватился хан, снова обращаясь к начальнику своей канцелярии, – напомнишь мне, чтобы в следующий раз, когда князь Даниил посетит нас, двое лучших скорописцев списали бы все его слова, которые он скажет о Искандере Великом. А теперь ты, – обратился он к векилю, – проводи его поклониться великой хатуни Баракчине.

      И, предвидя, что Даниил не станет пятиться лицом к нему, как другие, но и чтобы избежать нарушенья этикета в глазах вельмож, Батый сказал ему по-татарски: «Прощай!» – и, сам повернувшись к нему спиной, в сопровожденье букаула и начальника стражи направился к заднему полотнищу шатра, которое тотчас же распахнулось