Как довести прекрасного принца. Лина Алфеева

лапушка! Заждались мы тебя! – Листик возник на крыльце и важно приосанился.

      На домовом была красная рубашка навыпуск, штаны и неизменные лапти. Лукавые глаза поблескивали из-под густых, цвета спелой пшеницы бровей. Я сгребла Листика в охапку и расцеловала в пахнущие выпечкой щеки.

      – Ну будет тебе… будет! – Домовой быстро осмотрелся – не видел ли кто? – после чего прошептал: – Поставь обратно. Несолидно же.

      Я вернула раскрасневшегося домового на крыльцо. Тот помолчал немного, поправил пояс и снова напустил на себя суровый вид, отчего между бровей появилась складочка.

      – Так о чем это я? Задержись ты еще хоть чуточку, и осталась бы без вареничков. Вкуснющие получились. Картошечка так и тает, лучок сладкий. Захарий, пока я тесто на пирожки ставил, почти всю кастрюлю умял.

      – Ты меня еще куском хлеба попр-р-рекать будешь, – обиженно прорычали из избушки.

      – Хлебом не буду. Ты его все равно не ешь.

      Избушка у Листика просто загляденье: теплая, добротная. Печь не дымит, крыша не течет, погребок имеется, а в двух шагах от дома – колодец. Я сперва удивлялась, что в таком доме, кроме домового, никто не живет, а потом Иов украдкой поведал, что с Листиком невозможно поладить. Уж больно тот авторитарен в бытовых вопросах. Здесь не сядь, там не встань, всюду нос сует и раздает непрошеные советы.

      – Элли, чтобы через минуточку была за столом. Кто ж чай холодный-то пьет? А ежели самовар греть, то его опять со стола снимать придется. И прекрати ты мою избушку магией портить!

      Я в ответ хмыкнула, закончила защитный круг и только потом поднялась по ступеням. Темный лес меня не обижал, проказами не изводил, но лучше поберечься.

      В горнице пили чай. За столом на лавке восседал здоровенный мохнатый волкодлак и чинно лакал из чашки; рядом, прямо на столе, расположились феи. Крылатые крошки макали кусочки баранок в вазочку с вареньем, после чего прикладывались к соломинкам, торчащим из общей кружки. Призрак Иов устроился на подоконнике и что-то рисовал уже в альбоме.

      – Вот, пришла. А говорили, что заблудилась, – флегматично обронил он.

      – Как же она заблудится? У нее же клубочек.

      – Снова одна? – недовольно проворчала фея, от которой исходило сиреневое сияние. Звали ее Фиалкой. Более капризного и манерного создания мне встречать не доводилось. – Уж привела бы какого-нибудь мужика.

      – Абы какого не надо! – спохватилась зеленоватая малышка, пахнущая мятой.

      – Мьятта, не всем принца подавай. Я бы и на кузнеца согласилась. Сильного, крепкого, загорелого, – подала голос фея яблоневого цвета.

      – Цыц, бесстыдницы! – прикрикнул на них Листик. – За столом об опылении ни слова. Нечего Элли аппетит портить.

      – А мой аппетит тр-р-радиционно никого не интер-р-ресует, – хмуро проворчал в чашку Захарий.

      – А что у нас с аппетитом? – Яблонька перелетела к волкодлаку на загривок и почесала его за ухом. – Почему не кушаем?

      Страшный и косматый, раза в два крупнее