Редкая птица. Петр Катериничев

понравился. Но ты здесь не потому.

      – А почему?

      – Ты —. Потому что свободен. Потому что… Потому что я влюбилась в тебя.

      – Любовь с первого взгляда?.. – брякнул я.

      – А какая она бывает еще? – просто сказала Лека. На столике остался лишь коньяк в хрустальном графине. Она налила, пригубила и передала мне.

      – Я тебе нравлюсь?

      – Ты изумительна…

      – Я хочу тебе нравиться… Сиди.

      Девушка сделала музыку чуть громче и начала танцевать, играя подолом легкого платьица. Танец становился все раскованнее, ритм нарастал, и она подчинялась ему. Трусики и платье остались лежать на ковре, Лека замерла передо мной, одним движением сбросила сорочку… Нагая, в серебряных туфельках, она стояла, широко расставив ноги, прикусив губу и глядя мне в глаза… Сделала шаг вперед, еще… Я обнял ее бедра, притянул к себе.

      – Ты хочешь меня? – Голос ее был чуть слышен.

      – Хочу.

      – Бери.

      Солнце утонуло в море, сделав небо сиреневым. Ночь только начиналась…

      У Леки я провел три дня. Похоже, Территорию не зря величали с заглавной буквы. Если и есть на земле Эдем, то это здесь. Ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, как сказал поэт. И что вепрь объявится – тоже вряд ли: охрана.

      Мы купались. Набрали мидий, пекли их на углях и ели, запивая белым вином.

      Ночью жгли костер, пекли картошку и пели пионерские песни (пел я один, Лека внимала: детство у нас было разным по босоногости). «Выходили в свет»: играли в пинг-понг и бильярд, ужинали в кабаке на Территории же, но в местах рангом пожиже; здесь я вел ученый разговор с историком, развенчавшим (согласно поступившим указаниям) былых кумиров; с экономистом, одним из авторов «экономной экономики», а теперь «советником по существенным вопросам» очень важной персоны; с секретным химиком с лицом изможденного онаниста, провожавшего взглядом каждую юбку; с вальяжным бизнесменом лет сорока пяти, зачесанным а-ля Джек Николсон и с лицом долларового цвета – зеленое с серым; вечера он отбывал как нудноватую повинность, чтобы ночь провести за преферансом, причем оставался в непременном выигрыше… Девочки его не интересовали вовсе, хотя посмотреть здесь было на что.

      Короче, понятно без дураков, почему Лека слиняла отсюда в Приморск скоротать вечерок.

      Были здесь и действительно важные персоны, но они проводили дни в уединенных особнячках: плавали, удили рыбу, читали Достоевского, Толстого, Тургенева. Нарушать их уединение мы сочли нетактичным. Да нам и не нужно было ничьего общества. В свободное от развлечений время мы занимались любовью.

      Вечером третьего дня зазвонил телефон. Лека, обнаженная, стояла у аппарата и кивала с видом примерной ученицы. Я любовался ею.

      – Мне нужно в Москву, – просто сказала она. – Самолет через два часа.

      – Я тебя довезу?

      – Не надо. Здесь есть на такой случай «разгонные» «волги». И еще – терпеть не могу вокзальных провожаний.

      – Ты надолго?

      – Не знаю.

      – Может, чем-то помочь?

      – Пока нечем. – Она улыбнулась. – Да я тебя разыщу.

      – А