Государство – это ты!. Антон Баков

мучительным способом «шрамирования», ловко под наклоном рассекая кожу и плоть раньше каменными, а теперь стальными ножами. Кровь льется тазиками. Во всяком случае, по словам Мэтью. Так что детская мечта Андрея Матвеева все еще не сбылась.

      Да, и насчет кают. Каюта была, одна, и в ней жил капитан-кок. У него даже был отдельный туалет. Находилось все это на корме, где не так кидает, когда наша скорлупка носом режет волны. Затем камбуз-рубка, с автопилотом, плитой, холодильником и обеденным столом, за которым могло поместиться не более четырех человек, тут же лесенка и люк, ведущие на палубу. Еще дальше к носу, ниже на две ступеньки, без перегородки кубрик с двухъярусной кроватью и с диванчиком напротив. На втором ярусе койки спал Мэтью. Еще ближе к носу – туалетик, в котором можно принять душ, сидя на унитазе. И за узенькой двустворчатой распашной дверцей – нос с треугольным топчанчиком по форме помещения и двумя задраенными иллюминаторами. Итак, несложно подсчитать, что на размещение шести человек у нас было два, максимум три спальных места.

      Но пока все только начиналось. Запихав наши семейные чемоданы в нос, как потом выяснилось, это было гениальным решением, я поднялся на корму, где вся наша разношерстная компания наслаждалась солнцем и бескрайней пустотой ярких и абсолютно пустых небес и вод. Кстати, Острова Кука лежат в стороне от корабельных и самолетных коридоров, за трое суток плавания мы не встретили ни одного судна, ни морского, ни воздушного. Правда, до земли было рукой подать. Всего пять километров, но в глубину.

      Увы, скоро выяснилось, что все наслаждаются поездкой по-разному. Бог честно разделил нашу компашку на агнцев и козлищ поровну, пополам. Первым расстался со стейками Матвеев. Затем мы едва успели ухватить за ноги нелепо перегнувшегося через бортовой поручень Матюхина. Дядя Толя деликатно уединился в единственном туалете, но наибольшим шоком для меня стала жесткая морская болезнь нашего «матроса» Мэтью. Впрочем, на судне он был просто уборщиком, помогайкой и сторожем во время длинных стоянок в порту. К 30 годам объехав полмира, Мэтью ничему не выучился и не освоил никакой профессии. Позже выяснилось, что на Пола он работал за еду, пиво и койку на яхте.

      Человеку не так много нужно, чтобы возгордиться. И я гордо взирал на своих розовеньких деток, окруженных позеленевшими земляками. Меня морская болезнь тоже не коснулась, и я даже задумался, что, быть может, наша семья создана для покорения морских просторов, а не для пресной сухопутной жизни. Что ж, до опровержения этого дурацкого предположения оставалось не более двух часов.

      Вечерело. Детки засиделись на корме. Рядом с ними сидел бледный, но твердый Алексеев. Матвеев страдал, сидя в камбузе, Матюхин и Мэтью – лежа в кубрике. Надо же, три Матфея на корабле! Пол уединился в каюте, нас вел автопилот. Я тоже попробовал уснуть на топчанчике в носовом отсеке. Это оказалось непросто. Через какое-то время