Катя. Екатерина Измайлова

себе на плечи рюкзак. Юля взяла всё остальное. Мы всё делали молча, организованно и быстро, словно на автомате. Маленького, бледного, измученного, я взяла сына на руки и нежно прижалась к нему всем телом. Он тоже прильнул ко мне изо всех своих сил, что у него остались.

      Казалось, что я совсем не чувствую жары, так сильно адреналин гулял по венам. Я прятала маленькую головку от солнца, прижимая сына всё ближе и ближе к себе. Тяжёлый, совсем большой, он постоянно сползал по моим рукам вниз. Казалось, вот-вот и мне не хватит сил нести его дальше. Но я шла, почти бежала, спасая его, оберегая, делясь своей любовью. Я не уставала шептать слова нежности и целовала пушистую золотую макушку. Материнский инстинкт – это одна из самых сильных вещей на свете. Я думаю, что не перестала бы нести мелкого домой, даже если бы отказали мои руки и ноги. И не перестала бы говорить, как сильно люблю его, даже если бы замерли все звуки на свете.

      Несколько подъёмов в гору, и мы были на месте.

      В прохладе квартиры, как мне показалось, нам всем стало намного легче.

      – Уложим его на кровать? – скорее у себя, чем у Юли, спросила.

      – Да, я принесу воды…

      Мы уложили мелкого на прохладные белоснежные простыни, раздели его полностью. Он лежал, по-прежнему бледный, с закрытыми глазами. Лучше ему не становилось. По ровному дыханию мы поняли, что он уснул.

      Но беспокойство не оставляло меня. Бледность его щёк говорила о том, что кризис ещё не миновал, и неизвестно, что ждало нас дальше.

      – Меня беспокоит, что он такой бледный, – разделила мои опасения Юля.

      – Что это может быть? Я в растерянности.

      – Не знаю. Мне всё-таки кажется, что это из-за его неудачного прыжка. Может, нахлебался воды.

      – Напишу L.

      – Может быть, не дергать его пока? Напишешь попозже.

      – Юля, я должна посоветоваться. Он должен знать, что с мелким творится что-то непонятное.

      – Если честно, – Юля немного замешкалась, словно размышляя над тем, что собиралась сказать. – Я вижу, что ничего особо страшного с твоим сыном не происходит, успокойся, Катюня. Если бы было что-то серьёзное, симптомы были бы совсем другие.

      Из спальни послышались характерные звуки: мелкого опять рвало.

      Я отнесла его в душ, он еле стоял на ногах. Мелкий осторожно сел на пол душевой кабины.

      – Можно я тут посижу, мамочка, – медленно выговаривая слова, произнёс он.

      – Конечно, сладкий.

      Пока он сидел под струями прохладной воды, мы с Юлей сняли испачканное постельное бельё и постелили новое.

      В душе мелкому заметно полегчало. На щеках наконец-то появился румянец. Мы с Юлей переглянулись. Кажется, теперь всё должно быть хорошо.

      Я вытерла сына всего мягким белым полотенцем и отнесла обратно в прохладную комнату.

      – Мне кажется, или он наконец-то немного порозовел? – с надеждой в голосе спросила я.

      – Да, Катюш, ему лучше, – Юля смотрела на меня ободряюще. – Хочешь, попьём чаю?

      – Я посижу с ним, пока он не уснёт, а ты завари мне ромашку,