Птица Сирин и всадник на белом коне. Георгий Юдин

Меня краски эти красоту понимать научили, тебя разглядеть помогли. Пойдёшь ли за меня?

      – Позови только – всё брошу, уйду с тобой. Да боюсь, дед заупрямится. Он всё богатых женихов высматривает.

      – А мы к нему бабушку Акулину свахой пошлём. Она с ним быстро совладает.

      На рассвете в деревню пришли. Всё шептались про счастье своё будущее. Целовались, конечно, не без этого.

      Петухи запели, когда Егорий в избу мышкой шмыгнул. А бабушка уж с веником поджидает.

      – И где ж ты, окаянный, цельную ночь прошастал?! Я не погляжу, что здоровый, выдеру вот веником.

      Обнял Егорий с улыбкой свою старенькую бабушку, как медведь её, сухонькую, облапил, она и притихла.

      – Ну, сказывай, где был-то?

      – За цветком волшебным бегал.

      – Нашёл?

      – Нашёл, бабуля!

      – Да где же он?

      – А по соседству, у деда Афанасия покуда оставил. Пойдёшь Марьюшку за меня сватать?

      Охнула бабушка, на лавку села.

      – Слава тебе, Господи! Собрался наконец. Я уж думала, ты блаженный какой, на девушек не глядишь, всё работаешь. Ну что ж, Марьюшка невеста хорошая, тебе под стать. И красавица, и рукодельница. Сейчас и пойдём свататься.

      – Может, к вечеру сходим? Вдруг дед откажет – стыду не оберёшься.

      – Отказ не обух – шишек на лбу не ставит.

      Но всё ж порешили вечером идти, на всякий случай. Нарядились в праздничное. Егорий, как рубаха его холщовая, белый весь – волнуется!

      Когда к Афанасию пришли, Егорий совсем оробел. Стоит в горнице перед иконой в красном углу, крестится, а у самого руки дрожат.

      Марьюшка из избы сразу вон выбежала, в сеннике спряталась. Дед, конечно, мигом смекнул, что к чему, но вида не подаёт.

      Сели на лавку чинно, разговор завели издалека.

      – Растёт у тебя, Афанасий, цветочек аленький, а у нас садовник славный сыскался.

      – Это вы про кого, про Марьюшку, что ли? Э, нет, гости дорогие! Поищите для своего садовника другой садочек.

      – Что так? Аль жених плохой?

      – Да нет, соседушка, невеста у нас никудышная! Такая красавица, как в окно глянет – конь на дыбки встанет. Во двор выйдет – три дня собаки лают! У неё, видишь ли, по секрету скажу, глаза как лукошки, на голове рожки, рот до ушей, хоть завязки пришей! Но зато на обе ножки прихрамывает, горбом туды-сюды покачивает.

      – Ой, уморил, дед! – хохочет бабушка. – Да ведь это ты себя обрисовал! А Марьюшка у тебя – загляденье! Да и жених наш хоть куда! Руки золотые, а самому молодцу цены нет.

      – Да, богатство у вас, конечно, большое. Два веника в коробке да мышка в мешке.

      – Это правда. Денег ни гроша, зато слава хороша. Сам ведь знаешь, какой у нас Егорий мастер. Были б руки, а богатство придёт! Внучке твоей у нас хорошо будет.

      – Ага. Видела баба кисель во сне, да ложки не было.

      Тут уж Акулина осерчала:

      – Ты чегой-то, старый хрен, как ёрш топорщишься?! У самого-то в сундуке от рыбы пух да крылья от мух! Гляди, к другим пойдём!

      – Вот-вот. Стали щуке грозить – хотят её в реке топить.

      – Глянь-ка, Егорий, на щуку эту беззубую! Ужас охватывает, прости, Господи! Только