Проза. Ксения Рормозер

положила бумагу со стихотворением под камень на берегу и вошла в море. Она плыла лёжа на спине, не прибавляя скорости. Плыла и смотрела на птиц, пролетающих в небе. Море было тёплым, и волны были небольшие, Ирма двигалась в воде без особых усилий. Ей казалось, что вода постепенно унимает боль в её сердце. Но она продолжала плыть дальше, потому что не хотела возвращаться на пустой берег. Ближе к вечеру Ирма стукнулась головой о борт рыбачьего баркаса с бородатыми рыбаками. Мужики молча выловили совершенно обессиленную Ирму из воды, и доставили её, спящую на коробках с рыбой, в местный трактир. Когда она проснулась, то сразу же позвонила отцу, и тот выслал ей денег на билет. Вечерним самолётом она вернулась домой.

      Ирма молчала. Никто из родных и друзей не знал, как её разговорить. Все пребывали в полном недоумении. Семейный врач настоятельно просил никому не лезть к ней с расспросами: – Как только она придёт в себя, она сама обо всём расскажет. И может быть даже не один раз. Такова природа общительных людей – они не могут долго молчать, – успокоил всех доктор.

      Семье пришлось терпеливо ждать, когда Ирма заговорит снова. Через несколько дней приехала тётя Эмма и сходу заперлась с новобрачной в её комнате. Она держала племянницу за руку и тоже молчала. Ирма даже не смотрела на неё. Так продолжалось до ужина. Разговор начался, когда младших братьев отправили спать. В комнату Ирмы пришли мать и сёстры. Они сели вокруг неё и она, посмотрев на каждую из них, увидела в глазах родни столько сочувствия, что решилась говорить:

      – Я была чересчур счастлива, да?

      – Дорогая, счастье вообще всегда бывает «чересчур» на фоне повседневности, – ответила ей мама.

      – Если честно, я не знаю, что вам рассказывать. По-моему, всё было как всегда, – шмыгая носом, сказала Ирма, – И мне казалось, что Максу нравится моя идея. Во всяком случае, он не говорил, что ему не нравится. Ведь мы обсуждали наш медовый месяц задолго до того, как он состоялся. Мой муж не возражал провести это время так, как мы его провели. И почему Макса нет рядом со мной, я не знаю.

      – Вы не ссорились? – нагнувшись к её уху, спросила шёпотом тётя и сунула ей в руку носовой платок.

      – Нет. Мы ни разу ни на что не обиделись. Пожалуй, мы были даже излишне предупредительны друг к другу, – высморкавшись в предложенный ей тётей платок, сказала Ирма.

      – Ему никто не звонил?

      – К вам никто не подходил, пока вы там были?

      – А тебе никто не звонил?

      Не дожидаясь ответа, спрашивали у неё сёстры.

      – Мы поехали без телефонов. И наш берег был пустынным всё время. Каждый вечер мимо нас, проплывал только рыбачий баркас. На этом самом баркасе меня и довезли до трактира, когда я, с расстройства, заплыла слишком далеко от берега.

      – У тебя на баркасе были знакомые? – решилась уточнить Анхен.

      – Нет. Думаю, что нет. Но я видела рыбаков в сумерках. Помню, что их было трое, помню, что у них были лохматые бороды. Но мы не особенно долго друг друга разглядывали. Я так устала, что еле сидела на корме и всё время клевала носом. Мужики молча сортировали рыбу и раскладывали её по ящикам. А когда они накрыли их крышками и натянули сверху брезент, я недолго думая улеглась на ящики и сразу же заснула, а проснулась уже