Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями. Дмитрий Галковский

– какое! на девять десятых – циркуляр наполнен обычным казённым пустословием. Разжёвывание вещей давным-давно известных и сотни раз повторённых даже в «Своде законов», хождение кругом да около, расписывание подробностей китайского церемониала сношений между мандаринами, великолепный канцелярский стиль с периодами в 36 строк и с «речениями», от которых больно становится за родную русскую речь, – когда вчитываешься в эту прелесть, чувствуешь себя точно в русском полицейском участке, в котором от стен отдаёт затхлостью, отовсюду несёт какой-то специфической вонью, чиновники уже по одному своему виду и обращению – олицетворение самой невыносимой волокиты, а виднеющиеся в окно надворные постройки живо напоминают о застенке. <…>

      Наши законы пекутся, как блины, в петербургских департаментах, без серьёзного обсуждения людьми, действительно сведущими и способными высказать самостоятельное мнение, без серьёзного намерения создать лучше удовлетворяющий своей цели порядок, просто по честолюбию какого-нибудь пройдохи-министра, желающего отличиться и поскорее выказать свою благонамеренность. <…>

      Считаются не нуждающимися, у кого приходится не менее 48 пудов хлеба в год на семью (считая по 12 пудов на трёх взрослых и по 6 пудов на двух детей). Это расчёт самого прижимистого кулака: в обыкновенный год даже беднейшие крестьяне потребляют хлеба не по 48, а по 80 пудов в год на семью в 6−5 человек, как это известно из описаний крестьянского хозяйства; средний же крестьянин потребляет в обыкновенный год 110 пудов хлеба на семью в 5 человек. <…>

      Г-н Cипягин кричит, что голодом «охотно пользуются неблагонадёжные в политическом смысле лица для своих преступных целей под личиной помощи ближнему», а вслед за ним вся реакционная печать повторяет этот крик. Какой ужас! Пользоваться народной нуждой для «политики»! На самом деле ужасно, наоборот, то, что в России всякая деятельность, даже самая далёкая от политики, филантропическая (благотворительная) деятельность неизбежно ведёт к столкновению независимых людей с полицейским произволом и с мерами «пресечения», «запрещения», «ограничения» и проч. и проч. Ужасно то, что правительство прикрывает соображениями высшей политики своё иудушкино стремление – отнять кусок у голодающего, урезать впятеро размер пособий, запретить всем, кроме полицейских чинов, подступаться к умирающим от голода!

      («Борьба с голодающими», октябрь)

      98

      Опять голод! Не одно только разорение, а прямое вымирание русского крестьянства идёт в последнее десятилетие с поразительной быстротой, и, вероятно, не одна война, как бы продолжительна и упорна она ни была, не уносила такой массы жертв. <…> Если в 1891—1892 гг. правительство было застигнуто врасплох и порядочно-таки растерялось сначала, то теперь оно уже богато опытом и твёрдо знает куда (и как) идти. «В этот момент, – писала „Искра“ в июле, – на страну надвигается чёрная туча народного бедствия, и правительство готовится снова разыграть свою гнусную