Господа бандиты. Алексей Николаевич Наст

эдаким Шерлоком Холмсом, а мы – глупые, ни к чему не годные, Лейстреды.

      Лейстреды от такого сравнения весело заржали жеребцами.

      – Ладно, я буду Лейстредом. Выкладывайте, что знаете, гении сыска.

      – Не гони гусей, Серега. Зайдем в жилое помещение, согреемся, а там определимся.

      – Понял, – Сергей обернулся к Филиппову, протянул ему двухтысячную купюру. – Беги, Саня, в ларек за водкой.

      – Икры не забудь! – пожелал Апостолов.

      – На икру получите отдельно, – отшутился Сергей.

      Апостолов заметил Демона.

      – Меня зовут Диман! – радостно сообщил тот, поменяв, ради полиции, одну гласную в своём прозвище, протягивая руку для пожатия.

      Опера крепко поздоровались с ним. Демон удивленно покачал головой:

      – Железные герои?

      – Бандит? – в ответ поинтересовался Апостолов.

      – Начинающий, – сознался тот.

      – Если на днях не убьют, милости просим в наш изолятор. Там хорошо, спокойно, – пошутил Коля Оленшайнц.

      Все засмеялись и пошли в подъезд.

      Апостолов сорвал с двери опечатанной квартиры полоску бумаги с печатями городского УВД, быстро прокрутил ключ в щелкающем замке. Толкнув дверь, он шагнул в темную прихожую.

      Все впёрлись следом и долго дышали друг на друга – никак не могли нащупать выключатель. Он оказался на противоположной стене. Вспыхнувший свет представил на обозрение аккуратное жилище в спартанском стиле – пустая прихожая, в зале старый полированный трехдверный шкаф, тумбочка от трюмо, но без зеркал – на ней стоял большой телевизор, у стены – диван и кресло-кровать, на полу покоился потерявший естественный цвет от старости и стирок, синтетический палас.

      – Здесь он жил, – сказал Демон, и сам удивился скудости обстановки.

      – Наездами жил? – усмехнулся Апостолов.

      – Наездами, – Демон согласился.

      Опера уселись на заскрипевший диван. Петька Матвеев врубил телевизор – на экране возник задумчивый плюшевый медвежонок Пух. Он почесал свой набитый опилками затылок и, удивленно, спросил у зрителей, почему ему нравится мёд.

      Все хрюкнули. Дурацкий вопрос в двенадцать часов ночи.

      По другим каналам показывали: пристойный секс, герой реслинга Сержант Мясо размазывал по рингу Джо из Чикаго, сборная России по футболу, в драматическом поединке со сборщиками бананов из Тринидада, вела семь-ноль, одержимый жаждой мёда Пух, весь в грязном дерьме, висел, держась за воздушный шарик, у пчелиного гнезда. Он опять спросил, не заметят ли пчёлы под шариком его?

      – Сейчас узнаешь, – отозвался Матвеев.

      Выходивший в подъезд Оленшайнц, вернулся, с окончательно промокшим, Сашкой Филипповым.

      Филиппов обнимал бумажный пакет с бутылками водки и закуской.

      Из кухни, такой же бедной, притащили шатающийся на ножках стол, откупорили водку, наломали кусками хлеба и колбасы.

      – Поехали! – скомандовал Апостолов.

      Пластиковые стаканчики вмиг опустели. Наполнили заново. Опять выпили, и теперь закусили.

      – Итак? –