Кащеевы байки. Сказки о снах, смерти и прочих состояниях ума. Илья Сергеевич Елисеев

очередностью. Ты лучше про полотно продолжай.

      – Теперь, в общем-то, переходим к самому интересному. Нить, как ты видишь, одна.

      – Почему это? Две. Нить утка и нить основы. – Баюн прищурился, вдруг коварная Царица проверяет его на сообразительность.

      – Неважно, – нетерпеливо сказала Кащеева жена. – Здесь имеет значение то, что нить – одна на обе стороны.

      Если бы коты обладали бровями, то Баюн непременно поднял бы одну из своих. Без бровей пришлось выражать непонимание вербально.

      – Прости, Царица, но следствие, которое вытекает из единственной нити, мне пока недоступно.

      Кащеева жена тоже села обратно в кресло и принялась маленькими глотками пить горячий чай. Ей нужно было собраться с мыслями.

      – За то время, пока мы существуем, – призналась, наконец, она, – я поняла пока только то, что наша сторона реальности и реальность живых – единое целое. Это к нити, одной на обе стороны. Но зато я знаю другое, – и подмигнула коту, – у нас на станке полотно зафиксировано в одном положении. На самом деле стороны реальности могут меняться местами.

      Как мертвый Торке Сигвардссон встретился со своим потомком

      Ветер бросал ему в лицо соленые капли. Они стекали по морщинам, исчезая в густой бороде, спутывая свою серую сталь с сединой. Наверное, так же волны исчезали в гулких фьордах, когда ветер с севера гнал стада облаков над его родиной. Брызги морской воды летели, тяжелым стуком отдаваясь в самом сердце человека, сидевшего на каменистом пляже. Его не волновали ни сырость, ни протяжный холод вод – он сидел, закутавшись в плащ из колючего домотканого полотна, и смотрел на море.

      Пахло солью, водорослями и осенью. На вересковых пустошах, начинавшихся за пляжем, гулял дождь, размазавшийся взвесью над камнями и речками. Серый, мокрый саван укрыл весь окоем то ли туманом, то ли водяной пылью. Тот, кто решился бы пройти по гладким от влаги камням, не мог бы увидеть ничего дальше своей руки, да и то если бы сумел особым, хитрым образом сощурить глаза – так, как привыкли делать только заядлые странники страны без времени.