Вирус Зоны. Предвестники выброса. Вадим Михейкин

решил остаться в лагере себе подобных?

      – Не могу бросить Серафима, – проворчал бродяга.

      Напарник не ответил. Вскоре посетители бара засуетились и наглухо заперли все окна и двери.

      И тут началось. Свет мигнул и погас, в висках заломило, резко закружилась голова. К горлу тугим комом подскочила тошнота. Низкочастотный гул, нарастая, заполнил зал. Сердце гулко застучало, набирая обороты, потом мощный толчок сотряс деревянные стены, и здание затряслось как при сильном землетрясении. Со столов попадали бутылки, со стены свалилась картина и висевшее на гвозде ружьё. Рухнула на пол и лампа.

      Деревянный пол под ногами начал ходить в разные стороны. Местами между досками появлялись щели, из которых просачивался багровый свет. Некоторые сталкеры повалились без сознания. Кто-то застонал от нахлынувшей боли в висках или боевых ранах. Но сильнее всего досталось тем, у кого были проблемы с зубами. У этих несчастных сводило едва ли не всю челюсть.

      Вдруг раздался ещё один сильный гул, а после этого резкий грохот, от которого из ламп полетели искры; и Лемур отключился.

      Сознание покинуло его всего на несколько секунд, но, когда он очнулся, всё было тихо. Света не было. Сплошной мрак. Из разных углов были слышны стоны и чьи-то возгласы. Кто-то открыл дверь и впустил свежий воздух в помещение.

      – Кузбасс, что там стряслось? – хозяин заведения зажёг керосиновую лампу.

      Его голос был твёрдым и решительным. Наверняка из бывших военных. Возможно, даже дезертир.

      – В крышу молния ударила, походу, – ответил парень снаружи. – Проводка вся погорела.

      Бродяги засуетились. Кто-то громко выругался. Выражение лица хозяина в свете огня от лампы выражало растерянность.

      – Керосинки зажигайте, раньше и без этого добра пережидали, – решил он.

      Спустя какое-то время в помещении стало светлее – в ход пошли свечки, а кто-то даже запалил огонь в бочке.

      Рубец, хоть и выглядел не лучшим образом, пришёл в себя быстрее большинства бродяг.

      – Может, выпьем? – предложил он.

      Лемур не отказался. Хорошего пива он, и правда, давно не пробовал. А в свете последних событий напиться ему просто было необходимо.

      Рубец сходил к стойке и вернулся с четырьмя бутылками «абаканского». Удивительный факт, но в Новосибирской Зоне палёный алкоголь практически не встречался. Даже будучи в самом Новосибирске, Лемур не был до конца уверен, что пьёт не очередную отраву; то ли дело в Зоне. Да и в Зоне оно заходит намного лучше.

      – За что пьём? – спросил детектив.

      – За погибших, – ответил Лемур и сразу же сделал крупный глоток.

      – Поддерживаю.

      Выпили. Сталкер слегка помрачнел, а Рубец, пристально глядя ему в лицо, спросил:

      – Не надумал помочь мне?

      Лемур молчал. Внутри у него происходила борьба. Желание отомстить и вернуть престиж «Явления» не давали покоя. К тому же подначивало сталкерское прошлое, чего бродяге не хватало даже в группе. Но гордость и давнее желание отойти от дел и покинуть Зону раз и навсегда выступали против.

      – До