План спасения СССР. Михаил Попов

приосанился и гордо подтвердил:

      – Да, так ест.

      – Но это же ужасно!

      – Вай?

      – Ты еще скажи вах! Главное не человеческая жизнь, но спасение души, понял?!

      Тут он вдруг повернулся ко мне и, улыбаясь слюнявым ртом, сказал:

      – Дементий, да выпей ты водки, дурак!

      Я содрогнулся, представив себе, что душа Валерия Борисовича и в самом деле будет каким-нибудь образом спасена и мы встретимся с нею в мирах иных.

      Продолжался этот пир духа довольно долго, и я наконец понял почему. Свояк академика уговаривал бутылку один, Фил лишь обмакивал губы в самогон, как и интеллект в беседу. При этом выглядел он очень пьяным. Выглядел или хотел выглядеть?

      Маруся приготовила американцу постель на задней глухой застекленной веранде. Стоял конец сентября, но ночи все еще были теплые, под двумя выделенными пледами выходец из южных штатов не должен был замерзнуть. Сопроводив Фила к месту ночной стоянки, я взял на себя смелость выпроводить Валерия Борисовича. Он явно страдал от расставания с Филом.

      – Дай я там с ним переночую, хоть на полу, мы еще покалякаем. Какой парень! Он наш, совсем нам. Душа как… Пусти, Дементий!

      Этого еще не хватало! Чтобы убедительно продемонстрировать, что раут окончен, мне пришлось выключить свет на веранде. Валерий Борисович с неожиданной покорностью двинулся по кирпичной дорожке к калитке. Я на всякий случай сопроводил его до самого выхода. Он удалился, напевая:

      Пойду ли я в десятый класс,

      вопрос довольно спорный.

      За мною нужен глаз да глаз,

      особенно в уборной.

      Возвращаясь, я увидел, что Барсуков сидит, как и сидел, с сигаретной искрой в зубах. Когда человек так долго остается в неподвижности, значит, завелся. Не обрадовало меня это. Я прошел на кухню, якобы для того, чтобы помочь Марусе с посудой.

      – Не нравится мне этот наплыв гостей, – прошептала она, пустив шумную струю из крана.

      – Да, ты права, все это неспроста. И американец не так пьян и не так прост, как кажется. Хорошо, если он просто хочет купить у Петухова рукопись, а вдруг…

      – Что «вдруг»?! – Маруся открыла на меня свои огромные карие глаза. – Ты знаешь, Вероника мне угрожала.

      – Сегодня?

      – Да, говорит, чтобы я оставила Модеста Анатольевича в покое.

      – Хорошенькое дельце.

      – Может, нам затаиться?

      – Да что ты такое, Марусенька, говоришь? Нельзя нам больше медлить, видишь, как все сходится. Американец, Барсуков сам не свой, что выкинет, неизвестно. Новый сторож этот. От Шевякова отделались (Маруся вздохнула, но это уже не страшно), а тут новая беда. Не нравится мне этот Леня. Кроме того, Кремль, ну зачем, зачем ему теперь Кремль!

      Маруся прижала палец к губам, тише, мол.

      – Значит, так, сегодня ночью попробуем совершить первое приближение. Ты готова?

      Она кивнула, она всегда готова, моя умница, наилучшая из моих ангелиц.

      – А он не удивится?

      – Почему это?

      – Он же голодает.

      – В