Добывайки на реке. Мэри Нортон

отошла, то ли половицы усохли, – а дальше щель ещё шире…

      Сказано это было нарочито скромно, но Хомили видела, что он доволен.

      – Принимай ещё, – добавил Под, передавая ей довольно большую раковину, которую вытащил из обмазки стены. – Ты подмети тут, а я снова поднимусь наверх. Самое время, пока никого нет.

      – Только осторожней, Под… – с гордостью и беспокойством попросила Хомили.

      Она не сводила с мужа глаз, пока он взбирался по дранке, и лишь после того, как исчез из виду, принялась подметать пол, используя раковину вместо совка. К тому времени, когда снизу поднялась Арриэтта, чтобы сообщить, что их ждут к столу, на полу лежала неплохая добыча: донышко фарфоровой мыльницы (таз для умывания), вязанная тамбуром жёлтая с красным салфетка под блюдо, из которой мог выйти коврик, светло-зелёный обмылок, длинная штопальная игла (чуть заржавевшая), три таблетки аспирина, пачка пёрышек для чистки трубок и длинный кусок просмолённой бечёвки.

      – Я вроде бы нагулял аппетит, – сказал Под, очень довольный собой.

      Глава третья

      Они спустились по дранке на площадку и, держась подальше от её краев, прошли в гостиную, а через неё – в кухню.

      – Ну наконец-то! – воскликнула Люпи громким, сочным, «тётушкиным» голосом.

      Рядом с ней – пухленькой, розовой от печного жара, в пунцовом шёлковом платье – Хомили казалась ещё более тощей и угловатой – форменная прищепка для белья.

      – Мы уж собирались без вас начинать.

      Кухня освещалась одной-единственной лампой, роль которой выполняла серебряная солонка с дырочками наверху, из которой торчал фитиль. Воздух был неподвижным, пламя горело ровно, но слабо, и фарфоровая столешница, белая как лёд, тонула в полумраке.

      Эглтина у плиты разливала суп по жёлтым раковинам от улиток, вычищенным и отполированным, и Тиммис, младший мальчик, ещё нетвёрдо державшийся на ногах, разносил их. «Как они похожи друг на друга! – подумала Арриэтта. – Оба тихие, бледные и как будто насторожённые». Хендрири и два старших мальчика уже сидели за столом и жадно хлебали суп.

      – Встаньте! – шутливо приказала Люпи. – Вы должны вставать, когда в комнату входит ваша тётя!

      Мальчики неохотно поднялись и тут же плюхнулись обратно. «Ох уж эти Клавесины, – было написано у них на лицах, – со своими хорошими манерами». Братцы были слишком молоды, чтобы помнить благословенные дни в гостиной большого дома: ромовые бабы, китайский чай, музыка по вечерам, – и, неотёсанные, подозрительные, почти не раскрывали рта. «Мы не очень-то им нравимся», – подумала Арриэтта, занимая своё место за столом. Маленький Тиммис, прихватив раковину тряпкой, принёс ей суп. Тонкие стенки «тарелки» были так горячи, что Арриэтта с трудом удержала её в руках.

      Еда была простая, но питательная: суп и варёные бобы с каплей мясного соуса – по одному бобу на каждого. Ничего похожего на роскошное угощение, поданное на ужин, когда Люпи выставила на стол все свои запасы. Казалось, они с Хендрири посовещались