Сезон нелюбви. Ирина Критская

о в интеллектуальной издательской системе Ridero

      ЛЕТО

      Маме

      Вновь в полынных степях сотни яростных солнц

      иссушили траву добела.

      И над самой рекой в синеве – испокон

      золотые летят купола.

      Золотые летят и исходит трезвон,

      разбивая рассветную тишь…

      Твой полет в поднебесье уже завершен,

      ты, я знаю, уже не летишь.

      Ты уже не летишь средь холодных миров,

      зябко ежась от звездных дорог,

      Гонит в травы пастух стадо cонных коров.

      вот и полдень… горячий песок…

      Ты бежишь и смеешься под синью небес,

      босиком, в сарафане, с бантом…

      Я закрыла глаза, только сон не исчез,

      я всё время пишу не о том…

      …Дом над речкой и сад, вишен алый туман,

      В палисаднике флоксовый мед.

      На скамейке забытый старинный роман,

      желтоглазый, пушистенький кот

      в круге теплого солнышка тихо мурчит —

      ждет хозяйку и щурит глаза.

      …Это только во мне до сих пор всё горит,

      всё не знаю, что Богу сказать.

      Всё не знаю, что там, где полынный разгул —

      рыжей девочки смех всё слышней.

      Все пишу по ночам ей свою ерунду,

      все тоскую, тоскую о ней…

      А она гонит уток на старый затон,

      собирает кубышки в букет,

      И мальчишка соседский в неё вновь влюблен —

      в этот яркий и солнечный цвет

      кучерявых волос, заплетенных жгутом,

      В зелень глаз и в характер – кремень.

      Утекает вода вместе с майским дождем,

      и опять растворяется день,

      …Я уже не тоскую, о чем тосковать,

      только жаль, мне уже не найти

      этот дом, это детство и ту благодать,

      даже если полжизни в пути…

      Дождь

      То ли плачешь, а то ли ждешь…

      Странность слез, будто в чае соль.

      Не кончается этот дождь,

      урезает аккорд бемоль

      до звучаний печальных струн,

      до стенаний осенних лир.

      Отражения глупых лун

      так похожи на сотни дыр

      в сером, старом полупальто,

      что напялил дурной июнь —

      вот и сеет сквозь решето

      Воду, воду… Попробуй, сплюнь

      через левое пару раз —

      в черта, в дьявола – от тоски.

      И гортанно поет намаз

      кто-то истовый у реки…

      Дождь все лепит, в лугах туман

      не развеется, хоть умри.

      Но торжественный, как орган

      Соловьиный зов – до зари!

      Про ромашки

      В пене складок разлив луны,

      и сияньем окаймлены

      серединки – нежней желтка…

      Лето летнее здесь пока.

      Лето летнее – дождь стеной,

      бьётся в стекла жучок шальной,

      зацепился за бахрому.

      Лето летнее – в дар ему.

      Да и мне бы – остановить

      лета прялку, но вьётся нить…

      Тень касается лепестков,

      Серединок… нежней желтков…

      …возвращаюсь…

      Хоть всю жизнь проведи на скрещеньях дорог,

      сердцем выстынь…

      Стань травинкой простой, кем-то скошенной в стог,

      только пристань

      замаячит однажды. В минуту, когда

      всё пропало,

      ты увидишь, как в детстве сочна лебеда

      у причала.

      И качается лодка на тихой воде,

      спят кувшинки,

      Морщит нос старый леший – в седой бороде

      паутинки,

      Там парным молоком пахнет к ночи река.

      …«Утя-утя» —

      Звонко бабка кричит, как орешек, крепка.

      А в закуте

      так