Полицейский патруль. Игорь Ревва

сливался с ним, каждым нервом ощущая свою машину. И Туру всегда казалось, что в этот момент в бездушном железе каким-то необъяснимым образом пробуждаются самые настоящие жизнь и разум.

      Почти каждый пилот испытывал подобные ощущения. По кабакам и барам ходило множество легенд на эту тему. Разбираться, какие из них являются правдой, а какие нет, ни у кого не было желания. Да это и так чувствовалось – глаза у пилота, рассказывающего о своём корабле, становились иными, словно речь шла о любимой женщине, о её капризах и привычках. И все эти разговоры велись вполголоса, словно рассказчик старался не обидеть ненароком родной корабль. И если он обходил молчанием какие-то моменты или не замечал неуместного вопроса, это всегда понималось и принималось. Никто не обязан вываливать о своей любимой всю подноготную, да ещё посторонним людям, в кабаке…

      Тур невольно улыбнулся, видя на экране приближающуюся поверхность планеты. Она уже погрузилась во мрак ночи и висящая над поверхностью пыль слабо светилась, отражая солнечные лучи. Это было красиво.

      Корабль нырнул в призрачное сияние, опустился ниже, и теперь уже не стало видно ничего, только показания радара давали возможность определить, где ты сейчас находишься. Зато теперь уже можно было полностью отключить маршевые двигатели и идти на антигравах.

      Тур развернул корабль и повёл его на юго-запад. Что бы там ни думали о себе в прокуратуре сочинители программ, а управляться с кораблём Тур умел гораздо лучше них. И через полтора часа – ровно на десять минут позже предписанного срока – «Отбой» уже летел над Лунным Плато. А ещё через двадцать (вместо сорока – как планировали в прокуратуре) минут его невидимый гравитационный луч упёрся в дно Каньона Гидры – громадной впадины, глубиной почти в пять миль. Облака пыли, поднятые силой гравитационного луча, заволокли каньон от края до края и вздулись над ним едва видимым в ночи куполом. Внезапный ветер подхватил их и уволок на юг, в сторону Корпат. Но порыв ветра был несильным и недолгим, после него Каньон Гидры напоминал гигантскую чашу, наполненную лениво шевелящейся густой жидкостью. Корабль замедлил ход; пилот уменьшал напряжение гравитационного луча очень осторожно, готовый в любую секунду вновь увеличить мощность, едва возникнет хотя бы слабое ощущение крена, хотя бы предчувствие его. Пальцы Тура едва касались рычагов, ловя малейшее нарушение в привычной и никому кроме него самого незаметной мелодии вибрации корабля. Тур доверял приборам, но себе он (как и всякий настоящий пилот) доверял не в пример больше.

      «Отбой» мягко опустился на грунт, Тур остановил двигатели, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сейчас нужно было сделать глубокий вдох. Нужно было, непременно нужно, он всегда так делал. И выдыхая воздух сквозь плотно стиснутые зубы пилот чувствовал, как спадает нервное напряжение, как истончаются и пропадают невидимые нити, связывавшие его с родным