Цвет крови. Заглянувшие в Бездну. Алексей Калугин

этом еще и ножиком в живот ткнули. Песни все какие-то странные. Сколько я их ни слушал, не могу понять, о чем они. Слова по отдельности все понятны, а вместе – полная бессмыслица. По третьему показывают передачи о животных. Этот канал мне больше всего нравится. По четвертому – отечественные телесериалы. Какие-то люди не от мира сего обсуждают никому не понятные проблемы. Полный мрак. Еще хуже детективы, в которых тупые опера ловят еще более тупых преступников. По пятому каналу показывают каких-то пожилых мужчин и женщин, которые с натужными лицами, как будто вот-вот и в штаны навалят, пытаются веселить публику в зале. Зал лежит от хохота. Я не могу понять ни одну шутку. Быть может, потому что я пятнадцать лет провел в этой камере, которую доктор Карцев предпочитает называть палатой? А может быть, шутки на самом деле несмешные. Тогда почему смеются люди в зале?

      Что еще?

      Еще мне разрешили читать.

      Честно говоря, взяв в руки первую за пятнадцать лет книгу, я даже испугался. Мне было страшно, что я разучился читать. Но оказалось, что нет.

      Первой моей книгой оказался «Робинзон Крузо». В детском пересказе. Я прочитал ее запоем, не отрываясь, за пару часов. Этот чудак Крузо выл от одиночества при том, что в его распоряжении был целый остров! Иди куда захочешь! Делай, что пожелаешь! Что бы он запел, оказавшись на моем месте?

      Для того чтобы поменять книгу, достаточно было сказать об этом вслух – за мной, как и прежде, неусыпно следили денно и нощно. Не проходило и четверти часа, как у дверей палаты останавливалась тележка с книгами. Открыв дверное окошко, охранник с вечно унылым лицом – да, они сняли пасамонтаны, но при этом все равно остались все на одно лицо, – скорбным голосом, как поминальный список, начинал зачитывать названия книг. Выбор довольно ограничен. Почти все они входят в школьную программу. Ну или входили, когда я учился в школе. Не думаю, что с тех пор что-то принципиально поменялось. У нас ведь если что-то и меняется, так только к худшему.

      Почему так?

      Я не знаю.

      Доктор Карцев говорит, что ассортимент книг в библиотеке будет постепенно расширяться.

      Я ему не верю.

      А какие у меня основания ему верить?

      Может быть, я неизлечимо болен, но при этом я не идиот. Все мои контакты с внешним миром обрублены, потому что, как говорит доктор, я представляю опасность для мира. Хорошо, пусть так. Но почему мне нельзя знать ничего о том, что происходит за стенами этого заведения, которое доктор Карцев упорно именует пансионатом?

      Что там произошло такого, о чем мне нельзя знать?

      Ядерная война?

      Нашествие зомби?

      Мне нельзя смотреть передачи новостей. Нельзя читать прессу.

      Почему?

      Когда я спросил доктора Карцева, кто у нас сейчас спин-протектор, он только усмехнулся криво и сделал вид, что ему нужно срочно что-то записать в блокнот.

      У меня по-прежнему нет календаря. Я не знаю, какой сегодня день. И не спрашиваю об этом доктора Карцева. Потому что он, наверное, не ответит. А если и ответит, как я