Самый безумный танковый бой в истории. Максим Кузнецов

по улице Пензенская, 61, захватила разведгруппа сержанта Павлова. Соседнюю многоэтажку заняли красноармейцы под командованием лейтенанта Заболотного, которые для этого под огнем прорыли к дому траншею через улицу Солнечная.

      На следующий день немцы попытались снова занять здание, но в него уже зашли бойцы лейтенанта Афанасьева с бронебойными ружьями и пулеметом, и атака была отбита. Больше немцы серьезных попыток взять Дом Павлова не предпринимали по двум соображениям: во-первых, пехотные атаки через площадь под пулеметным огнем были не перспективны, во вторых, даже если б дом удалось занять, тянуть к нему всю коммуникацию предстояло также через эту обстреливаемую площадь, что было тоже не очень заманчиво. Германские офицеры приняли решение уничтожить дома артиллерией.

      Как-то получилось, что в общественном сознании история Дома Павлова сформулировалась так: “два месяца горстка бойцов днями и ночами отражает атаки немцев, которые очень хотят, но никак не могут взять этот важный дом”. Тут неправда примерно все. Немцы эти два месяца дом почти не атаковали, они в это время пытались прорвать дивизию Родимцева на флангах, и самые страшные бои шли тогда за волжские овраги, развалины зданий НКВД, Дом железнодорожника и Г-образный дом. А в центре, в районе площади 9 января, немцы ежедневными обстрелами потихоньку крошили занятые красноармейцами здания. Дома стояли для них неудобно, торцом, поэтому огонь был малоэффективен, но Дом Заболотного они все же смогли развалить, однако Дом Павлова устоял. А горстка бойцов тут была, потому что место это в Сталинграде было тихое, у них за два месяца всего трое погибли. И именно поэтому Дом Павлова так прославился: Родимцев отправлял сюда всех приезжающих к нему корреспондентов, отвечать за смерть которых ему не хотелось.

      С этого дома открывался отличный обзор немецких позиций. И вскоре командование прислало сюда 19-летнего парня из Татарстана, снайпера Анатолия Чехова.

      Глазами Чехова

      “Много дней и много ночей эти всевидящие глаза смотрят с пятого этажа разрушенного дома на город. Эти глаза видят улицу, площадь, десятки домов с провалившимися полами, пустые, мертвые коробки, полные обманчивой тишины”.

      Осенью 42-го он встретился с фронтовым корреспондентом Василием Гроссманом, написавшим потом очерк “Глазами Чехова”. Снайпер и журналист между бомбежками и охотой долго разговаривали о жизни и о войне. Чехов рассказывал о себе очень искренне, а Гроссман изложил его рассказ в «Красной звезде», добавив к нему свои фронтовые наблюдения и зарисовки. И теперь, благодаря им, мы можем увидеть войну глазами Чехова.

      Отец его работал на химическом заводе, сильно пил, часто бил жену и детей. В 16 лет Чехов пошел работать на завод. Был слесарем, электриком, газосварщиком, аккумуляторщиком. К восемнадцати стал  мастером, потом пришла повестка из военкомата.

      – Вообще я в детстве не стрелял ни из рогатки, ни из чего, жалел бить по живому, – признался он Гроссману.

      К моменту их разговора в сталинградских развалинах