Пятна на солнце. Александр Леонидович Аввакумов

строя, внимательно вглядываясь в застывшие лица солдат. Наконец, он остановился около одного из красноармейцев.

      – Рядовой Грачев, – представился тот и приложил руку к шапке.

      – Давно на фронте? – спросил его Александр.

      – С июля 41-ого, товарищ капитан. От Минска топаю, все надеюсь, что когда-нибудь остановлюсь.

      – Остановишься, Грачев, остановишься. Я вот тоже, как и вы отступаю из-под Минска, а надежды не теряю.

      – Товарищ капитан, у меня все бойцы обстреляны, молодых нет, – произнес Леонтьев. – У каждого из нас свои счеты с фашистами, так что можете на нас положиться.

      – Тогда вот что, сержант. Проверьте оружие и получите дополнительно боеприпасы – произнес Сорокин. – Предстоит боевая операция против фашистских диверсантов, которые находятся недалеко от нас. У вас на подготовку час.

      Сержант распустил отделение и, повернувшись к Сорокину, предложил перекусить. Вскрыв финским ножом банку с тушеным мясом, он протянул ее капитану.

      – Угощайтесь, товарищ капитан, – сказал он и, когда тот взял в руку банку, поинтересовался у него. – Вы откуда родом, товарищ капитан?

      – Я из Казани.

      – Да мы с вами почти родня: я из Волжска. Он не далеко от Зеленого Дола.

      Они рассмеялись.

      – И вправду почти соседи, – произнес Сорокин и снова улыбнулся. – Сержант, у вас ничего нет из одежды? Я из госпиталя, там одели. Холодно.

      – Найдем, товарищ капитан, и телогрейку новую, и шапку, и даже сапоги. Я смотрю, у вас старые сапоги, наверное, все ноги мокрые?

      – Есть немного, – ответил Сорокин, выскребая из банки остатки тушеного мяса.

      Сержант быстро исчез за углом здания, а Сорокин достал из кармана шинели помятую пачку папирос. Выбив одну, он закурил. Александр любил эти первые минуты после еды, когда как бы укладываешь принятую пищу в приятное облако табака. В эти минуты чувство сытости и блаженства полностью овладевали не только телом, но разумом. Он знал многих бойцов, которые отказывались от приема пищи накануне боя, боясь ранения в живот. Ходили слухи, что в случае ранения спасти человека практически невозможно, однако Сорокин этому не верил. От ранения в живот умирали и голодные, и сытые. Вот и сейчас, он не думал о ранении, ему было просто хорошо и комфортно, а что будет потом, через час или два, никто, кроме Бога, не знал.

      – Вот, товарищ капитан, примерьте, – услышал он позади себя голос сержанта. – Думаю, должно подойти.

      Капитан обернулся и увидел Леонтьева, который держал в руках практически новую телогрейку, шапку и сапоги. Александр быстро скинул с себя шинель и надел телогрейку. Новая одежда была его размера и сидела на нем так, будто он родился в ней. Сапоги оказались на размер больше, но это было все равно лучше, чем ходить в старой, дырявой обуви. Натянув шапку, он почувствовал себя новорожденным. Подпоясав телогрейку широким офицерским ремнем, он перебросил через плечо полевую сумку и автомат.

      – Ну и как? – спросил он сержанта.

      – Хорошо, товарищ капитан. Теперь вы похожи на настоящего командира.

      – Проверь,