Париж между ног. Таня Сербиянова

А как же качели и карусели, а как же наше счастливое детство?

      Нет, мы и рады, свобода у нас! Ведь родители целый день на работах, а мы?

      Лето, ура! И куда вся детвора? На речку и давай там купаться!

      А рядом уже эти, наши будущие сожители, и, вполне может быть, что и наши мужья. Расселись и пьют, как взрослые, и все с матюгами глядя на нас, комментируют, какими растем костлявыми да верткими.

      Итак, годика два, а потом уже, чуть ты округлилась и подросла, слышишь, зовут и тебя…

      Сначала подойди к ним, а не подойти ведь нельзя! Потом перед ними повернись туда-сюда. И что интересно, стоишь перед ними, а уже в голове что-то запретное вызревает и в животе словно вакуум образуется, особенно от их похвалы в твой адрес или их запредельной просьбы. А что у них на уме? Ну, то же, что уже у тебя самой! И тут выпадает тебе шанс! Все поставлено на поверку!

      Если ты согласна, то приседаешь, а дальше… и пошла, и понеслась… Смотришь, а ей-то всего только двенадцать, а уже щкандыбает пьяная на каблуках и с сигаретой в зубах, да рядом идет с ним, взрослым и наглым.

      Но если набралась смелости и отвергла, шарахнулась от их унизительного предложения показать им ее…., то тогда непременно жди неприятностей.

      Потом в школе, во дворе тебя начнут доставать, цеплять, издеваться. А куда тебе деваться? Ведь ты рядом с ними все время и не дай бог – в одной компании! Ну, о таких что говорить? Те совсем пропали.

      Но что интересно, они так не думали, наоборот, важничали, задирали нос! И хотя мать ей, слышишь, орет вдогонку, что она глядь, а она эту метку ее, как медаль, себе на чуть выступающую и уже начинающую полнеть грудь. Раз и прицепит, а потом, когда уж все кругом пошло, все, отчего голова и пьяная сама и кругом, и что уже всю ее перепахали и уже куда-то подвозят, заводят и все то, что уже не лезет туда, тогда сюда и еще, и еще… Вот от того она и орет, уже хватит! Хватит ей этого и всего! Но, какой там!

      Вот тогда я одна единственная из всех, кто все отвергала и какую все пытались достать, склонить, зажать, изнасиловать, я и только одна, вырываясь от них, вижу, что я тогда в своем выборе оказалась права!

      И я поступала, как меня воспитали урывками, то мама, то книги. Потому не далась, не пошла по рукам и в их компанию не попала, а избегала их как черт ладана!

      Вот тогда начинается моя первая, изнурительно долгая и первая хитрющая игра за мое выживание в этой клоаке.

      Особенно мне туго пришлось, когда остались наедине только с матерью.

      Не скажу, что я паинькой была, но в сознание мое, хотела я того или нет, как гвоздь вбивался все тот же предмет, этот их знаменитый, это тот, что у них всех в голове словно гвоздь сидел, а где-то и торчал, и все чаще срывался в матюгах с языка. И уже все я знала и слышала с детства не музыку классическую, а классический мат и слова уже знала про них всех и мужских, и женских, и все на несколько букв и по всюду: мать, мать, мать…

      Ну и как? Как в таком окружающем мире порядочной девочке выживать? А?

      Испытание второе: а как же любовь?

      – Ну,