Встречи на краю. Диалоги с людьми, переживающими утрату, умирающими, исцеляющимися и исцелившимися. Стивен Левин

голоса наших детей, которые шумели и выкрикивали свои юношеские военные гимны – песни возмужания и громогласных заблуждений. Я отец этих детей, которым, возможно, однажды придётся делать такой же мучительный выбор, перед лицом которого сейчас находится Том. Нет сомнений, что связь между нами неразрывна. Каждый из нас – это другой.

      Стивен: Ваш отец говорил вам, что он не хочет продолжать жить, если придётся поддерживать жизнь искусственным образом?

      Том: Да. Он сказал: «Я прожил жизнь, хорошую жизнь. Я не хочу скончаться так, чтобы из моего носа и тела торчала куча трубок. Когда наступит мой час, позволь мне отдать душу Богу по‑человечески». Однако моя мать, его жена, настаивает, чтобы мы сделали всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь, и теперь, когда он не может высказывать своё мнение с характерным для него красноречием учёного, решение легло на мои плечи. Разве я могу допустить, чтобы мой отец умер?

      С.: А как вы сможете избежать этого, если он уже начал умирать? Долго ли вы сможете сопротивляться силе гравитации, чтобы удерживать в воздухе некую вещь, которая по своей природе тяготеет к земле?

      Т.: Врачи говорят, что он может годами жить в таком состоянии. Возможно, раз в несколько месяцев у него будет развиваться пневмония или другая подобная инфекция, которую можно устранить с помощью дозы антибиотиков, что позволит ему ещё шесть месяцев страдать против своей воли. Я знаю, что не хотел бы, чтобы подобное делали со мной, особенно если до этого я просил об исключении подобной ситуации.

      С.: Да, конечно, ситуация сложная. И, по сути, здесь нет «правильного» решения. Важно лишь то, что вы сердцем ощущаете как правильное. Конечно, ваша мать хочет, чтобы её муж «поправился». Но поскольку этого не происходит, ей кажется, что лучшее решение в таком случае – просто поддерживать его жизнь. Безусловно, она чувствует глубокую обязанность оберегать вашего отца и заботиться о нём. Для многих людей оберегать другого человека означает по крайней мере не дать ему умереть. Здесь мы сталкиваемся с серьёзным вопросом: какова цена жизни? Наше привычное представление о том, что нужно «выживать любой ценой», противоречит нашему стремлению к «качеству жизни», особенно если в настоящий момент жизнь невыносима.

      На этот вопрос каждый может ответить только самостоятельно. Однако если другой человек заявил и попросил о том, чтобы не принималось никаких «чрезвычайных мер» для продления его жизни, конечно, у него есть моральное и духовное право на принятие такого решения. Закон даже указывает, что у человека есть юридическое право на такое решение, что подтверждается самим существованием «завещания на случай смерти».

      Т.: Но врач убеждает нас, что это не «чрезвычайные меры», и даже угрожает, что если мы не согласимся давать отцу антибиотики, он перестанет заниматься этим пациентом, и мой отец на сможет оставаться в больнице, поскольку мы не предоставляем ему «требуемого лечения», а значит, его нужно будет перевести в какой‑нибудь восстановительный центр. Они буквально прижимают нас к стенке.

      С.: