Последняя ночь Клеопатры. Марина Серова

много ты уже нарыла, – удивился Кирьянов.

      – Стараюсь, – скромно ответила я. – Да, Володь, сделай мне, пожалуйста, распечатки звонков с телефона Елизаветы. Ведь ее сотовый у вас, так?

      – У нас, конечно. Сейчас, подожди, – попросил он. – Сейчас все сделаем.

      Кирьянов вышел из кабинета. А я стала продумывать план предстоящего расследования. Сначала необходимо будет осмотреть квартиру Елизаветы Городенчиковой, тем более что я уже договорилась с Алевтиной Григорьевной. Затем… Впрочем, дальше будет видно. Зачем загадывать так далеко вперед, ведь всегда могут открыться какие-то непредвиденные обстоятельства, которые способны поломать уже выстроенную схему. В это время вернулся Владимир.

      – Вот, держи, – Кирьянов положил на стол передо мной лист-распечатку.

      – Спасибо, Володя, – поблагодарила я его.

      – Не за что. И – удачи тебе.

      – Спасибо.

      Я распрощалась с Кирьяновым и вышла из отделения.

      К дому, где жила Елизавета Городенчикова, мы с Алевтиной Григорьевной подошли почти одновременно. Это был элитный дом улучшенной планировки, с консьержкой. На лифте мы поднялись на седьмой этаж. Алевтина Григорьевна открыла входную дверь и пригласила меня:

      – Проходите, пожалуйста.

      Я вошла в просторный холл. Центральное место в нем занимали два кресла, а между ними – журнальный столик. Около одной из стен стоял комод с красивой вазой, а рядом расположился шкаф-купе с витражным фасадом. На светлом паркете лежал оригинальный небольшой ковер с леопардовым принтом. Городенчикова между тем прошла в гостиную. Я последовала за ней. Большая гостиная была разделена на несколько зон. Обеденный стол с четырьмя стульями стоял перед огромным, во всю стену, шкафом. Его многочисленные полки занимали посуда и коллекция фарфоровых статуэток. Остальные полки были закрыты. Похоже на то, что Городенчикова уже навела здесь относительный порядок, во всяком случае, вся мебель и другие предметы интерьера находились на своих местах. В самом углу комнаты стоял белый рояль.

      – Ваша дочь была пианисткой? – спросила я Городенчикову.

      – Да, Лизочка с отличием окончила Центральную детскую музыкальную школу, а потом поступила на факультет Всемирной культуры Педагогического университета. И тоже окончила его с красным дипломом, – тихим голосом сказала Городенчикова. – А вот здесь она лежала, когда ее… когда я вошла, а она… – женщина не договорила и отвернулась к окну.

      Я помолчала, давая ей время прийти в себя.

      – Нет, я не понимаю: за что? За что убили мою девочку, мою Лизочку?! – почти выкрикнула Городенчикова. – Она была такая молодая, такая красивая! А ей пробили голову! Кто мог сотворить такое?!

      – Алевтина Григорьевна, вы сказали мне, что ничего из ценных вещей не пропало, – я стала направлять беседу в нужное мне русло, пока у Городенчиковой не разыгралась истерика, – пожалуйста, посмотрите внимательно все еще раз.

      Городенчикова послушно отправилась