Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам. О. А. Гоков

гарнизона[561]. Вопреки расхожему убеждению[562], она не была ни личным конвоем, ни гвардией шаха. Конвойные функции исполняли только «казаки» из гвардейского эскадрона, сопровождавшие шаха в поездках по стране в составе других частей. Например, в 1883 г. при поездке в Мешхед на поклонение (здесь находилась и находится гробница имама Резы) персидский правитель взял с собой два полка пехоты, 100 человек из ПКБ, две батареи (на верблюдах и мулах), до 6000 иррегулярной кавалерии[563]. И при Насреддин-шахе, и при наследовавшем ему Мозаффарэддин-шахе «гвардией» и личными частями, охранявшими персидского правителя, были гулямы[564], а телохранителями – воины из племени Каджаров[565]. «Гулямы сопровождают шаха в поездках каждый раз, как он выезжает из дворца. Затем, имеется ещё при дворце шаха всегда до 50 человек каджарцев, т. е. из племени каджаров, откуда происхождением и сам шах; они держат только караул у комнаты шаха, как самый благонадёжный для него народ»[566].

      Как уже отмечалось, в распоряжении бригады находились казармы, конюшни, кладовые для фуража и другие хозяйственные и жилые помещения. Однако наблюдавший их изнутри Мисль-Рустем сообщал, что часть имеющегося была отделана на показ приезжающим высшим лицам, а основные постройки не обновлялись и постепенно приходили в упадок[567]. Так, упоминавшаяся дежурная комната «открывалась только для какого-нибудь приёма или для русских инструкторов, а остальное время была заперта, так как персы живо её изгадили бы. Это была, так сказать, дежурная комната на показ приезжим. Настоящие же караульные комнаты были маленькие, без мебели, весьма грязные и закоптелые… и находились под воротами»[568].

      Еще одним негативным явлением, которое «захлестнуло» ПКБ, был переизбыток офицеров. Дело в том, что в чинопроизводстве командир бригады не был самостоятелен и не мог его регулировать. Будучи частью персидских вооруженных сил, ПКБ подпадала и под их практику формирования командного корпуса. «На качество офицеров здесь также не обращено внимания, – писал М. Алиханов-Аварский. – их производит не только военный министр за плату, но и сам командир бригады без особого разбора»[569]. Помимо этого, как отмечалось выше, в офицеры за подношения производил и сам шах. В персидской армии существовало неписанное правило, согласно которому все чины от наиба (подпоручика) до султана (капитана) жаловались командиром фоуджа, от султана до сартипа (генерала) – военным министром, а сартипом становились лишь по повелению шаха[570]. Полковник мог производить в чины самостоятельно до султана, не доводя до сведения персидского правителя[571]. Требовалось только утверждение военного министра. О последнем же русский офицер-инструктор вспоминал, что «он любит быть окружённым льстецами и очень легко раздаёт чины офицерам. Вообще нравственность его пользуется дурной репутацией даже среди персов. Говорят, что он годами не прикладывает

561

В указанное время гарнизон Тегерана достигал 3000 пехоты. «Пехотные полки приходят в Тегеран попеременно, на более или менее продолжительное время. Только один полк и “Фоудж-Махсус” постоянно находятся в Тегеране; кроме того, полурота так называемой гвардии Наиб ос-Солтане» [Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 123].

562

Калугин С. Персидская казачья его величества шаха Персии дивизия // Русская армия в изгнании / сост. С. В. Волков. М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. С. 364; Рыбачёнок И. С. Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX–XX вв.: цели, задачи, методы. М.: РОССПЭН, 2012. С. 451; Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М.: Товарищество научных изданий КМ К, 2012. С. 175; Стрелянов (Калабухов) П.Н. Казаки в Персии. 1909–1918 гг. М.: Центрполиграф, 2007. С. 215; Шишов А. В. Персидский фронт (1909–1918): Незаслуженно забытые победы. М.: Вече, 2010. С. 20.

563

Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 61.

564

Красняк О.А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 57; Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 96; Франкини. Записка о персидской армии генерал-майора Франкини от 20 сентября 1877 г. // СМ А. 1883. Вып. 4. С. 20–21.

565

Мисль-Рустем. Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г. СПб.: Типография и литография В. А. Тиханова, 1897. С. 73.

566

Там же. С. 132.

567

Там же. С. 142–146. Правда, следует заметить, что указанный автор не всегда говорил, ко времени какого из полковников – П.В. Чарковского или сменившего его Н. Д. Кузьмина-Караваева – относятся зарисовки.

568

Там же. С. 143.

569

Алиханов-Аварский М. В гостях у шаха. Очерки Персии. Тифлис: Типография Я. И. Либермана, 1898. С. 233.

570

Сборник новейших сведений о вооружённых силах европейских и азиатских государств. СПб.: Военная типография, 1894. С. 797.

571

Сведения Н. П. Мамонтова [Мамонтов Н.П. Очерки современной Персии. СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума, 1909. С. 92], посетившего Иран в 1908 г. и писавшего, что производство в офицеры полностью зависело от Заведующего, имеют более поздний характер и к рассматриваемому периоду не применимы. К слову, возмущение М. Алиханова-Аварского тем, что «производить в чины, до капитана включительно, предоставлено даже иностранным инструкторам» [Алиханов-Аварский М. В гостях у шаха. Очерки Персии. Тифлис: Типография Я. И. Либермана, 1898. С. 214], свидетельствует о том, что офицер не слишком хорошо разобрался в данной ситуации.