Ангел с черным мечом. Гай Юлий Орловский

гостиной Обизат и, распахивая дверь в спальню Михаила, увидел на постели огромную глыбу льда.

      В лицо пахнуло холодом, он поспешно и плотно закрыл за собой дверь. Лед быстро потемнел, начал уменьшаться в размерах, открывая человеческую фигуру внутри. Еще через пару мгновений в клубах плотного пара приподнялся на локтях трясущийся и мокрый, как бобер, Михаил.

      Лицо его дернулось судорогой, он в ужасе уставился на Азазеля.

      – Что… что, – пролепетал он, стуча зубами, – было… Что было, Азазель?

      Азазель сказал нервно:

      – Хорошо, хоть не меня обвинил, как ты любишь.

      – Что…

      – Держать себя в руках не умеешь, – прошипел Азазель и оглянулся на дверь. – Распустился, как либерал какой!.. Прям глобалист… Но какой же я умница, сам поражаюсь…

      – Азазель, – проговорил Михаил слабым голосом.

      – Я как чувствовал!.. – сказал Азазель с удовлетворением. – Потому что ловлю вибрации вселенной, как звуки мировой арфы. Я в самом деле великий музыкант, а то и вовсе композер! Думаешь, зря велел тебе спать отдельно? Срочно учись контролировать себя и свои животные позывы. Это касается не только Обизат, понял? В лед не так и страшно, погубишь только себя, это можно, не жалко, хуже – если в пылающий факел или раскаленную болванку! Устроишь пожар в квартире, а здесь дорогая мебель, можно сказать, эксклюзивная из Китая.

      – Азазель…

      – Но и это еще не все, – сказал Азазель с жаром. – Может быть намного хуже!

      Михаил пробормотал:

      – Что еще хуже?

      – Что? – изумился Азазель. – А уписаться в постели, когда спишь с Синильдой? Или, прости, Обизат? Ты как-то расскакался по женщинам! Нехорошо для светлого ангела. Хотя Макрону вообще-то можно, но ты сейчас вообще какой-то элементаль! А здесь элементалить нельзя.

      Михаил горько улыбнулся, Азазель всегда Азазель, сказал тоскливо:

      – Как же сложно быть человеком… Но как контролировать себя во сне?

      – А как контролируют другие? – ответил вопросом на вопрос Азазель. – Все мочились в детстве, но потом как-то обуздали себя? А ты вроде бы в чем-то местами уже взрослый! Синильда ничего не сказала, значит взрослый…

      Михаил промолчал, уже углубляясь в себя, Азазель подождал, сказал со вздохом:

      – К счастью, ты пока что спал в одиночестве. Хороший я ритуал с ходу придумал? Но святые законы, как ты помнишь, не рекомендуют мужчинам ночевать в доме одним.

      Михаил буркнул:

      – Мне побольше семи лет.

      Азазель отмахнулся:

      – Все меняется со временем, Мишка. В старину Лилит предпочитала посещать, ты прав, мальчиков до семи лет, потом вообще забросила это дело, но ее дочери не забросили… Так что в наших случаях рекомендации Святой Книги то же самое, что запрет. К тому же Обизат чуть не ревела в горькой обиде. Бедная девочка не понимает, за что ее отстранили.

      Михаил прошептал в муке:

      – Ну не могу же я вот так взять себя под контроль во сне так же, как беру днем?

      – У тебя уйма времени, – напомнил Азазель, – девать некуда. Вставай, одевайся. Сейчас