12 друзей Евы. Агапи Селини

меня тем окровавленным полотенцем по лицу.

      – Ты избила человека, он весь день испускал кровь. У него голова пробита. А ты ещё хамишь мне!

      – Да я весь день в ванной просидела! Почему, если твой муженек напивается до глюков, расшибает себе башку, в этом виновата я? Почему его ты ставишь выше меня? Его, который только пьёт лёжа на диване, и пользуется твоими бабками!

      Я выскочила из комнаты, и отправилась к этому уроду.

      – Где твоя совесть, конченый ты мудак? Какого хрена ты винишь меня в своих запоях? Почему я должна выслушивать от матери всё это?

      Я трясла его, во мне было столько гнева. Мама поспешила за мной.

      – Ты, конечный ублюдок, соберешь свои вещи и свалишь из этого дома!

      Я стала вытягивать его тряпки из шкафа, и швыряться в него.

      Мама стояла молча. Она не могла поверить, что я такое могу сделать. Я ведь всегда молчала. Всегда. И терпела, как она. Но я не могу больше терпеть.

      – Что ты так смотришь, мам?! Я делаю то, на что тебе не хватало сил.

      Я знала, что она была привязана к Олегу, но и его поведение она терпела с болью. Ей было тяжело с ним.

      – Дочка, успокойся.

      Она подошла ко мне, и взяла за плечо.

      – Я была не права, обвинив тебя в том, что случилось с дядей Олегом. Да, он изменился и больше не помогает нам, как раньше. Но ему некуда идти. Пусть останется хотя бы на время. Я тоже от всего устала, но давай проявим милосердие. Завтра же,-она взглянула на Олега,– он пойдёт искать работу. А как прочно устроится, снимет себе жильё.

      Мама была так добра в этот момент.

      – Ладно. Решайте тут сами. Но учти, долго я этого не выдержу.

      Я пошла к себе в комнату. Конечно я знала, что он не уйдёт, ни завтра, ни через неделю. Ей в сорок пять нужен был мужчина, да такой, чтоб всегда под боком и без претензий. Олег был идеальным вариантом. Стирать и готовить ему было не нужно, ибо он постоянно бухал, а ел что найдёт. Я представила, что это будет длиться всю жизнь. Его вонь из комнаты, маты и ругань целыми днями, пока нет мамы дома. Потому что когда она дома, он белый, с примесью мочи, и пушистый. Я открыла ящик у прикроватной тумбы. Афобазол, валериана. Амитриптиллин, прозак, фенозепам. Нурофен, анаприли, глицин. Я остановилась на прозаке. Достала два блистера и выдавила шестнадцать капсул. Собрала всю слюну что была во рту, и попыталась сглотнуть, но не вышло. На тумбе стоял остывший кофе.

      – Отлично.

      Я поглотила таблетки и легла в постель.

      Через пол часа, может меньше, меня затрясло. Начался тремор рук и ног. Вдруг, начиная от пальцев рук, меня схватили судороги. Они распространялись по всему телу, и когда дошли до икроножных мышц, я закричала. Это было больно.

      Потерять папу было больнее.

      Я должна была терпеть, чтобы наконец встретиться с ним.

      Мама прибежала в комнату. Я лежала со скрюченными руками и перекошенным лицом. Я не могла говорить.

      Она сбегала в свою комнату, принесла какие-то лекарства, сделала мне два укола и принялась писать мне в нос какую-то дрянь, от которой меня за тошнило.