Жертвы. Джонатан Келлерман

потер ладонью лицо, словно умылся без воды, прошел к кофеварке, налил в чашку, попробовал и выплеснул содержимое в раковину.

      – Кофе в порядке, извини; это желудок бунтует.

      – И во сколько молитв тебе обойдется такое расточительство?

      – Запиши на мой счет. Как Робин?

      Вопрос прозвучал как дань вежливости. Так говорит ребенок, обученный произносить правильные слова.

      – У нее все хорошо.

      – Дворняга?

      – Прелесть. Как обычно. Как дела у Рика?

      – Терпит мой несносный характер с тех пор, как я взялся за дело Хеннепин. – Лейтенант убрал папку в зеленый кейс и, выйдя из кухни, задержался у двери. – Мне бы раньше прийти. Что помешало, сам не знаю.

      – От меня толку оказалось мало.

      – Может быть, если б ты побывал на месте преступления…

      – Сомневаюсь.

      – Смотри сам. Пока.

      – Надеюсь, подвижки будут.

* * *

      Подвижек не было.

      Две недели спустя лейтенант позвонил и сообщил, что расследование официально отложено, никого и ничего, что связало бы Дариуса Клеффера с убийством Кэтрин, не обнаружено, и других подозреваемых не появилось.

      Никаких известий от него не было еще двадцать дней, а когда он наконец позвонил, голос его звенел от адреналина.

      – Что, есть подвижки по Хеннепин?

      – Новое дело, амиго. И на этот раз ты завязан с самого начала.

      Глава 2

      Местом преступления оказался нижний уровень подземной парковки в Сенчури-Сити, восемнадцатиэтажное здание на авеню Звезд. Построено оно относительно давно, еще до того, как застройщикам удалось убедить комиссию по зонированию в том, что настоящие небоскребы – как раз то, чего не хватает на территории сейсмической активности.

      До места я добрался довольно легко, проехав по Беверли-Глен. Тело уже накрыли белой простыней, и техэксперты делали последние снимки и брали образцы крови, соскабливая брызги под простыней. Красная струя попала на опору слева от серебристого седана жертвы.

      На полу рядом с телом лежала белая дамская сумочка из кожи ящерицы и комплект ключей, на одном из которых имелся логотип фирмы – оскаленная морда ягуара. Оставленные шинами на бетоне перекрещивающиеся петли складывались в хаотичный рисунок, не поддающийся никакой интерпретации. Все эти круги и завитушки давно высохли и посерели от времени. Ни одного свежего масляного потека, ни одного следа заноса или резкого торможения.

      Майло – в перчатках, коричневом костюме и худосочном черном галстуке – стоял в стороне от копошащихся экспертов. В одной руке он держал какой-то белый прямоугольник, другой прижимал ко рту сотовый.

      Пахло бензином. Из-за нагнетаемого через воздуховод пыльного сухого воздуха помещение напоминало просторную морозильную камеру. Я стоял на месте, пока Майло не кивнул наконец невидимому собеседнику на другом конце линии связи, дал отбой, подошел к телу, присел на корточки, поднял простыню за уголок и осторожно ее отвернул.

      Приглашение