Изувер (сборник). Анатолий Безуглов

якобы он. И потом эта навязчивая мысль о самоубийстве… Он был в ужасном состоянии… И в конце концов не выдержал…

      – Но родные и знакомые говорят, что у него не было желания уйти из жизни, – возразил Гольст. – Наоборот…

      – Интересно, кто мог сказать такую глупость? – усмехнулся Ветров.

      – Ваша тетя, Ангелина Карловна, еще близкий друг отца. Да и не только они…

      Следователь дал Ветрову ознакомиться с протоколами, в которых указывалось, что Александр Карпович мечтал о благоустройстве дачи, строил планы на будущее.

      – Эти люди не знали истинного положения дел. Но я-то сын! Перед ними он мог играть, притворяться. С нами, то есть со мной и с мамой, отец не притворялся.

      «Логично объясняет», – отметил про себя Гольст.

      – Вы догадывались, куда он мог зарыть труп сестры?

      – Догадывался. Вернее, догадка возникла, когда я увидел в погребе, что под спальней родителей рыхлый песок.

      – Сказали кому-нибудь об этом?

      – Жене. Ольге.

      – И не пытались проверить свою догадку?

      – Не дай Бог! Хоть у меня и были подозрения, но я гнал их от себя. Кстати, каким способом убита Лариса?

      Следователь дал Ветрову заключение судебно-медицинской экспертизы.

      Врачи установили, что девочка была задушена.

      Борис прочитал заключение, обхватил рукой лоб.

      – Бедная Ларочка, – прошептал он. – Что она думала в тот момент?

      – Ладно… Расскажите, пожалуйста, подробно о том вечере, когда исчезла ваша сестра, – попросил следователь.

      Ветров долго и обстоятельно излагал то, что уже было рассказано им прежде и зафиксировано в документах дела. Только теперь он чуть-чуть подправил свои показания: по его словам, в то время, когда исчезла сестра, Борис не только читал книгу в своей комнате, но и вздремнул в кресле. Выходило, что отец мог незаметно для него спуститься в подвал и сделать свое страшное дело.

      Люк находился на веранде и не был виден из комнаты Бориса.

      – Уверяю, я совершенно не причастен к гибели сестры, – закончил он. – И вообще подумайте, зачем мне было ее убивать? С какой целью?

      – С той же, с какой и родителей, – сказал следователь.

      – Да вы что! – не выдержал обвиняемый. – Я зверь, что ли?!

      – Как это у Шекспира, помните? «Лей кровь и попирай закон», – процитировал Владимир Георгиевич выписку из дневника Ветрова.

      Это был пробный камень, и он, кажется, попал в цель. Борис посмотрел на Гольста с испугом.

      – Но при чем здесь Шекспир? – еле выдавил он из себя.

      – Вам же нравятся сильные личности, не так ли? – спокойно спросил следователь. – «Убийство – это объективный акт, и смерть не различает, кто прав, кто виноват», – снова процитировал Владимир Георгиевич из тетради, найденной в сарае в Быстрице.

      – Не знаю, о чем вы говорите, – раздраженно пожал плечами Ветров.

      Но было видно, что он отлично знал. Догадался, что его дневник побывал в руках следователя.

      По залегшей складке на лбу Ветрова Гольст понял: Борис лихорадочно