Князь Холод. Дмитрий Евдокимов

брака, который мог прибавить богатства, но не таких необходимых при дворе связей. Но Бодров все медлил, раздумывал, сомневался. Эх, что нужда в золоте с людьми делает!

      Как бы то ни было, вопрос с Калашниковым сейчас казался довольно просто решаемым. В сложившихся обстоятельствах тот сам должен быть озабочен разрывом помолвки. Гораздо сложнее с господином Сахно.

      Поручик третьего Ивангородского драгунского полка Владимир Сахно был известным на всю страну дуэлянтом, с удовольствием «продававшим» свою шпагу владельцам тугих кошельков. И его появление в Белогорске могло означать только то, что в ближайшее время там намечена дуэль с его участием. Вопрос же о том, кто может оказаться мишенью Сахно, ни у Сушкова, ни у Лукьянова сомнений не вызывал. И это действительно серьезная проблема, ибо спровоцировать дворянина на дуэль очень легко, а драться с дуэлянтом-поручиком на шпагах – это дело, заранее обреченное на провал.

      – Вот что, Афанасий, – решительно заявил Лукьянов после недолгих раздумий, – князь сейчас фехтует так, что любо-дорого смотреть, не в пример лучше прежнего. Но рисковать не стоит, Сахно я из Белогорска удалю. А с Калашниковым, будь добр, разберись сам.

      – Добро, Игнат, так и поступим. Нам князя беречь нужно, и так мы его чуть не лишились полгода назад.

      4

      – То есть вы, Юрий Иванович, предлагаете разорвать помолвку? Я вас правильно понял?

      Я с интересом вглядывался в подаренное мне Калашниковым зеркало. Оно было достаточно большое, примерно полметра в ширину и полтора в высоту, вставленное в фигурную деревянную раму и очень качественное. Пожалуй, качество даже было сопоставимо с зеркалами из моего мира. И, несомненно, это было лучшее произведение мастеров-зеркальщиков, виденное мною в новой реальности. Или в новом мире, как правильно? Я с этим пока не разобрался, и было совершенно непонятно, смогу ли разобраться вообще. Да и нужно ли разбираться? Спору нет – вопрос интересный, но ломать голову над поиском скорейшего ответа не было особого желания. Я понимал, что нужно жить, что называется, здесь и сейчас, исполняя роль Михаила Бодрова, а не биться в истерике, требуя вернуть меня обратно. Объяснения так называемой «целительницы» бабы Насти я принял на веру, хотя время от времени приступы беспокойства за семью накрывали меня с головой.

      Трижды за прожитые здесь полгода я посещал жилище Настасьи Фоминичны с просьбами показать меня, жену и детей в том, прежнем, привычном мире. Дважды она выполняла мои просьбы, на третий раз уже не смогла. Правда, заверила, что раз я здесь чувствую себя хорошо, значит, и там у меня тоже все хорошо. Мол, чем лучше у меня здесь будут идти дела, тем лучше будут идти дела там у меня того, настоящего. Может, и есть в этом какая-то логика, но больше похоже на внушение из разряда «иди, работай – и будет тебе счастье».

      Собственно говоря, какой у меня выбор? Либо свести счеты с жизнью, либо быть князем. Как-то второе мне улыбалось больше. Тем более что