Любовник леди Чаттерли. Дэвид Герберт Лоуренс

больше довериться.

      Конни призадумалась:

      – Но вы тем не менее никаких отношений с ними не поддерживаете.

      – Разве? А что я сейчас, по-вашему, делаю? Разговариваю с женщиной о самом сокровенном!

      – Вот именно – разговариваете…

      – Ну, а будь вы мужчиной, удалось бы мне большее, нежели разговор по душам?

      – Нет, пожалуй, но ведь женщина…

      – Женщина хочет, чтобы ее любили, чтобы с ней говорили и чтобы одновременно сгорали от страсти к ней. Сдается мне, что любовь и страсть – понятия несовместимые.

      – Но это же неправильно!

      – А вам не кажется, что вода чересчур мокра? Что б ей стать посуше, а? Но она с нашими желаниями не считается. Мне нравятся женщины, я с ними охотно разговариваю, но отнюдь не питаю к ним ни страсти, ни вожделения. Духовное и плотское во мне одновременно не уживутся.

      – А по-моему, никакого противоречия не должно быть.

      – Допустим, но зачастую в жизни все не так, как должно быть. Я в такие рассуждения не вдаюсь.

      Конни снова задумалась.

      – Но ведь мужчины умеют и пылко любить, и говорить с женщинами по душам. Не представляю, как можно пылко любить женщину и по-доброму, по-дружески не разговаривать с ней о сокровенном. Не представляю!

      – Ну, знаете… – замялся он. – Впрочем, если я начну обобщать, толку будет немного. Я могу ссылаться лишь на собственный опыт. Я люблю женщин, но влечения не испытываю. Мне нравится разговаривать с ними. И в разговоре, с одной стороны – достигаю близости, с другой – отдаляюсь, меня совсем не тянет их целовать. Вот вам и противоречие. Но я, возможно, пример не типичный, скорее исключение из правил. Люблю женщин, но бесстрастно, а тех, кто требует от меня даже жалкого подобия страсти или пытается вовлечь в интрижку, – тех ненавижу.

      – И вы об этом не жалеете?

      – С чего бы?! Ничуть! Вон, у таких, как Чарли Мей, связей предостаточно. Но я им не завидую. Пошлет мне Судьба желанную женщину – прекрасно! Раз такой нет или, может, я ее пока не встретил, значит, говорю я себе, ты – рыбья кровь, и довольствуюсь очень сильной симпатией к некоторым женщинам.

      – А я вам симпатична?

      – Весьма! Хотя, как видите, нам и в голову не приходит целоваться.

      – Воистину! Хотя что ж в самом желании противоестественного?

      – Ну, при чем тут это! Я люблю Клиффорда, но что вы скажете, если я брошусь его целовать?

      – А разницы вы не видите?

      – Собственно, в чем эта разница, взять хотя бы наш пример. Мы люди цивилизованные, половое влечение научились держать в узде, и притом в строгой. Понравится ли вам, если я начну, подобно разнузданным европейцам, хвастать своими «достоинствами»?

      – Мне бы стало противно.

      – Вот именно! А я – если вообще меня можно отнести к роду мужскому – пока не вижу соответствующую мне женщину и не ахти как страдаю. Потому-то мне хватает просто добрых чувств к женщинам. И никто никогда не заставит меня являть пылкую страсть или изображать ее в постели!

      – Что