Дьявол в поэзии. Игнаций Матушевский

мира, замкнутые в разных мифологиях, преданиях, песнях, поэмах и т. д., очень богаты и составляют одну из важнейших глав гигантской книги человеческого интеллекта, в которую одно поколение, вслед за другим, в течение ряда веков, слагало:

      «Понятий нити, мыслей ткани

      И чувства свежие цветы…»

      Из этой главы мы попробуем прочитать лишь несколько страниц, касающихся жизни и развития одного из любопытнейших и могущественнейших созданий сверхчувственной области, а именно – сатаны.

      Сатана – название это мы употребляем здесь в самом общем значении, как синоним всяческой персонификация зла, – сатана в истории человеческой цивилизации сыграл не последнюю роль; его история так обширна, что сколько-нибудь точное изложение её заняло бы несколько томов; в настоящем этюде мы займемся единственно историей сатаны в изящной литературе, входя в другие области лишь постольку, поскольку это будет необходимо для ясности изложения.

      Кто желал бы познакомиться ближе с догматико-религиозной стороной вопроса, тот пусть обратится к произведениям теологов и историков религии, ибо мы не станем разбирать здесь внутренней стороны зла а попытаемся лишь показать, в какие конкретные формы воображение поэтов и народов отливало это понятие в разные эпохи и на различных пунктах земного шара.

      Собственно, родина сатаны, – это область религиозных верований; там-то он в незапамятные времена и появился, как антитеза творца и избавителя, как бурный фермент, не дающий человечеству спокойно дремать. Но из этой торжественной страны подвижная и дерзкая фантазия артистов перетянула его в радужную область поэзии, где он и получил полное право гражданства.

      Сначала, как в древне-индийских поэмах, или средневековых мистериях, это делалось с ведома и дозволения стражей веры; позже Данте и Мильтон обходились без подобного контроля, хотя всё-таки заботилось о согласии с догматами господствующей церкви; в конце же, у поэтов XVIII и XIX века, олицетворение зла переродилось в один из тысячи многозначащих символов, которыми они пользовались для разнообразных целей.

      И всякий поэт, более или менее удаляясь от границ, начерченных традицией, иначе воображал себе фигуру сатаны и вместе с тем иначе воплощал ее. Представить вкратце историю и фазы этой этико-философской эволюции и составляет задачу нашей книги. Для того чтобы избежать возможных и, вместе с тем, неосновательных упреков, мы заявляем с первых же страниц, что займемся исключительно литературой артистической, признавая поэзию народную только сокровищницей, откуда некоторые авторы черпала мотивы и темы для своих произведений.

      Народные предания – не только поэмы, но и мифы, и к их исследованию нужно было бы приложить другой критический метод, чем к произведениям, обладающим характером чисто-литературным, – разбор же обоих этих родов творчества в одной и той же книге несомненно смутил бы желательную ясность изложения.

      Итак, считаясь с народной «мифологией», точно также как с мифологиями греков, римлян, индусов и т. д., мы всё свое внимание сосредоточим на произведениях, ясно носящих на себе отпечаток индивидуальности их творцов.

      Начав с самых древних времен и бегло обозрев письменность всех народов, мы дольше остановимся на литературе Средних Веков, Возрождения и Реформации, а также начала XIX века, – эти эпохи и породили самые выдающиеся типы демонов.

      Конец нашего столетия, хоть и не произвел ни одного титана ада, тем не менее по отношению к сатанизму занял положение настолько оригинальное, что мы должны были посвятить анализу демонических произведений современной эпохи отдельную книгу.

      В следующей затем книге мы подробно разобрали немногочисленные и неяркие сатанические фигуры польских поэтов и закончили наш труд попыткой определения законов, которым подчинялась эволюция типов дьявола в истории изящной литературы всего мира.

      Историю дьявола обрабатывали уже неоднократно; но всегда интересовались или теологически-общественной стороною, или общественно-культурной, почти совершенно пренебрегая поэзией и эстетикой демонизма. И вот, приступая к этому этюду и не имея возможности опереться на предшественников, мы должны были одни не только обрабатывать, но и собирать материал, не всегда легко доступный и вообще мало знакомый большинству.

      В настоящем издании мы старались не только увеличить сумму фактов, но вместе с тем расширить и переработать теоретическую часть книги, сделать более рельефною причинную связь между отдельными явлениями, а вместе с тем доказать, каким образом воздействовали на нее перемены, сопряженные с развитием интеллекта разных народов и веков.

      Если мы теперь спросим об утилитарной цели подобных литературных попыток, то ответ должен быть таков: всякая подробная сравнительно-историческая монография обогащает наши сведения в области всечеловеческой психологии.

      Такую монографию мы и хотели создать; хорошо ли мы решили нашу задачу, – пусть судят критика и читатели.

      Книга I

      Олицетворение зла в поэзии народов не-христианских