Моя любимая сестра. Джессика Кнолл

неловко растягивается. И лишь когда становится невыносимой, я расплываюсь в улыбке и повторяю в шутку:

      – Как, черт побери, вы смеете.

      – Боже мой. – Морин с облегчением сгибается, упираясь руками в колени.

      – Полегче, – бормочет сестра, напоминая этим словом о нашей маме.

      Та медленным поворотом головы могла заглушить всю ночь ревущую автомобильную сигнализацию.

      – Кстати, у вас удивительная дочь, – говорит Морин, сменив тактику в попытке задобрить мою строгую сестру, но только нет ничего хуже, чем назвать ее дочь удивительной. Поразительной. Экзотической. Какое лицо. Какие волосы. От всего этого у сестры на шее пульсирует вена. «Моя дочь не какой-то редкий тропический фрукт, – иногда огрызается она на исполненных благими намерениями незнакомцев. – Ей двенадцать лет. Называйте ее просто прелестной».

      Морин замечает изменения в выражении лица Келли и снова обращается ко мне.

      – Еще вам стоит знать, – она накидывает ветровку на плечи и просовывает одну руку в рукав, – что в местной библиотеке уже появился лист ожидания для вашей книги. Передо мной всего два человека, но все равно. Вы ведь ее еще даже не написали.

      Я предлагаю ей тарелку с традиционными пончиками из Grindstone. Хотелось бы мне знать, что не так с Dunkin. Но Келли прочитала про дизайнерские пончики на Граб-стрит и настояла на том, чтобы мы по пути остановились в Саг-Харбор.

      – За это получаете с кленовым сиропом.

      Я подмигиваю Морин, и она краснеет, точно юная девчонка, которая вышла замуж, несмотря на эротические фантазии о своей лучшей подруге.

      – И часто такое бывает? – спрашивает репортер New York Magazine, когда Морин уходит. По-моему, ее зовут Эрин. – Часто благодаря вам женщины совершают камин-аут?

      – Все время.

      – Как думаете, почему?

      Я сцепляю пальцы за головой и кладу ноги на стол. Мне нравятся дерзкие натуралки.

      – Наверное, я очень хороша в образе лесбиянки.

      Келли корчит лицо, мама говорила, что это выражение к ней приклеится. Жаль, я не могу сказать ей, что она оказалась права.

      – Так и есть, – хихикая, соглашается Эрин. – Здесь есть уборные?

      – По коридору налево, – отвечает Келли.

      – Нет, Бретт, – тихо произносит Келли, как только закрывается дверь в уборную. Она говорит о Морин. «Нет, Бретт, мы ее не наймем. Нет, Бретт, это не тебе решать». Я тянусь к диктофону Эрин и выключаю его, чтобы постыдный разговор Келли о толстой/старой/загорелой не попал на пленку.

      – Всем привет, – я поднимаю телефон, чтобы снять инста-сторис о нашем окружении, – эта студия йоги для вас.

      Печатаю: «ОТКРЫТИЕ НОВОЙ СТУДИИ В ИЮНЕ 2017-го». Нажимаю «опубликовать». Ищу местоположение. «Монток. Конец света» появляется нескоро. Связь здесь отстойная, что напоминает мне…

      – Кстати, – говорю я Келли, – это здесь.

      Келли непонимающе смотрит на меня.

      – Ты сказала: «Спасибо, что проделали такой путь на север, чтобы встретиться с нами». Монток не на севере. А на