Объективность. Лоррейн Дастон

и конфликтующих друг с другом идей, каждая из которых претендует на то, чтобы быть правильным способом изображения капельных брызг или структуры клетки крови. Мы не можем с точностью сказать, когда и почему в данной исследовательской области ученые станут полагаться на «объективный взгляд». Поэтому вместо четких границ между периодами мы должны скорее ожидать сначала небольшого количества отдельных вторжений, которые затем (по мере артикуляции опасений и осознания альтернатив) быстро преобразуются в единое движение – начинается сход лавины.

      Но амбициозный историк может продолжать стоять на своем: а является ли это вообще проблемой, не возникают ли проблемы исторического хронометрирования только в силу недостатка информации? Если бы некоторый лапласовский демон использовал свой бесконечный разум и усердие для полного определения всех обстоятельств в данном месте и в данное время, разве не было бы возможным объяснить с абсолютной точностью возникновение объективности или, схожим образом, внезапность Французской революции, изобретение магнитного компаса, происхождение рыцарства и даже начало схода лавины? Это стойкая и показательная историческая фантазия. Ведь воображать, что мы способны не только детерминированно определить «пусковой механизм» исторических процессов, но и досконально проследить путь их развития, – это что-то из области фантастики. Это невозможно не только ввиду практических ограничений, но и в силу логической непоследовательности. Как и в случае с абсолютно бесполезной картой Борхеса, воспроизводящей империю с факсимильной точностью, весь этот борхесовский архив исторической информации просто дублировал, а не объяснял бы историю. Забудьте про все эти микротриггеры. Здесь нам интересно, с одной стороны, учесть условия эпистемической нестабильности, а с другой – определить новые результирующие структуры, наиболее поразительной из которых была объективность.

      Объективность с закатанными рукавами

      К этому моменту многие читатели будут озадачены упущениями, допущенными в этой книге о научной объективности. Некоторые из них, убежденные, что объективность – это мираж, спросят: где же критика эпистемологических притязаний на объективность? Неужели кто-то еще верит в возможность взгляда из ниоткуда, в перспективу панорамного взгляда на вселенную, какой она представляется Богу? Другие же, слишком уверенные в существовании объективности, зададут следующий вопрос: а как насчет моральной слепоты объективности, ее зловещего безразличия к человеческим ценностям и эмоциям? Не является ли чрезмерная самоуверенность объективности причиной многочисленных технико-научных бедствий современного мира? Одна сторона сомневается в возможности существования объективности, другая – в ее приемлемости. Но обе хором заявят протест: как может исследование эпистемологических и моральных аспектов объективности игнорировать подобные вопросы?

      Наш