Две жизни. Часть 4. Конкордия Антарова

самоотверженного творчества сердца важна, ибо только она остаётся в записи вечного труда человека.

      Продвигаясь дальше, человек видит уже две дороги: Счастье и Мудрость. И в самом конце пути всё, что он выработал, всё, что он вынес из горнила борьбы и мук его «Я», сливается в одно счастье знания: Мудрость.

      Путь твоих страданий и трудов подвёл тебя сейчас к перекрёстку трёх дорог. Не думай, что кто-нибудь или что-нибудь извне может указать тебе, на которой из них горит Свет. Сами по себе все дороги темны. Их освещает только Свет в тебе. И этот Свет – не признак, по которому тебя избирают, но сила твоего сердца, раскрывающая тебе все двери. Дорога, на которую вступает каждый, имеет невидимую дверь, вводящую дух человека на высшую ступень, и видимые всем крушения его внешнего благополучия.

      Что же говорит надпись над твоей дверью, чётко видимой мне и не видимой никому другому? Надпись над дверью, закрывающей вход на твою высшую дорогу, гласит: «Пройдена Голгофа, где стопы ног омыты кровью сердца. Входи в общение с людьми, ибо дух твой устойчив и энергия твоя созрела к общему труду, то есть к труду на общее благо».

      Теперь в течение нескольких дней мальчик твой будет болен. Тебе придётся посвятить ему всё своё внимание. В уходе за ним изживётся твоя последняя заноза: страх за жизнь сына. В эти дни ты поймёшь, что какой-либо страх – это недостаточная верность Учителю. Будь спокойна, лекарств ребёнку не надо никаких. Он будет почти всё время спать. И что бы с ним ни происходило, даже если бы тебе казалось, что он выглядит как мёртвый, что он не дышит, помни одно: Учитель сказал, что сын твой будет жив. Пока ребёнок болен, ты меня не увидишь, но когда он поправится, я приду и сам поведу вас обоих в общую трапезную. Помни же, храни мир и будь бесстрашна, ибо от твоего состояния в значительной степени зависит урок, проходимый твоим сыном.

      Перед тем как попрощаться с Ариадной, Иллофиллион велел мне пойти в ближайший душ и потом вернуться назад в её дом. Я был рад этому приказанию. Я изнывал от жары, а пот катился с меня струями. В душевой я увидел брата, поразившего меня тем, что он точно ждал меня. Он безмолвно взял мою одежду и подал мне свежую, так же как и чистые сандалии. Я только сейчас заметил, что мои сандалии, бывшие безукоризненно чистыми, когда я их надевал, стали серыми от пыли. Мне казалось, что я уже научился ходить, не поднимая ногами пыли; но, очевидно, с тяжестью на руках я ещё не умел ходить легко.

      Когда я возвратился к домику Ариадны, она стояла в дверях и смотрела сияющими глазами на Иллофиллиона. Я никак не мог бы признать в этом молодом и очаровательном существе ту женщину, которой я принёс её больного сына, если бы Иллофиллион не стоял рядом с ней. Иллофиллион простился с Ариадной, взял меня под руку, и мы быстро зашагали по аллее.

      – Надо торопиться, Лёвушка, сейчас мы пойдём прямо к Раданде, у него пробудем немного и вместе с ним отправимся в трапезную. Там я поговорю ещё с некоторыми братьями и сёстрами, а по окончании обеда помогу тебе разнести