Счастливая ошибка. Стихи и эссе о стихах. Сергей Гандлевский

неуклюже

      Нечто женское брело,

      Опрокидывалось в лужи,

      В кулаке башмак несло.

      Третий зверь, поросший мехом,

      Был неряшлив и сутул.

      Это он козлиным смехом

      Смуглый воздух полоснул.

      Трех уродцев мучил насморк –

      Так и шмыгали втроем.

      Переругивались наспех,

      Каждый плакал о своем.

      Три поэта ждали смерти,

      Воду перчили тоской,

      За собой на длинной жерди

      Флаг тащили шутовской.

      Боже! Я дышу неровно,

      Глядя в реки и ручьи,

      Я люблю беспрекословно

      Все творения Твои.

      Понимаю снег и иней,

      Но понять не хватит сил,

      Как Ты музыкою синей

      Этих троллей наделил!

1974

      «Ружейный выстрел в роще голой…»

      Ружейный выстрел в роще голой.

      Пригоршня птиц над головой.

      Еще не речь, уже не голос –

      Плотины клекот горловой.

      Природа ужаса не знает.

      Не ставит жизни смерть в вину.

      Лось в мелколесье исчезает,

      Распространяя тишину.

      Пусть длится, только бы продлилась

      Минута зренья наповал,

      В запястьях сердце колотилось,

      Дубовый желоб ворковал.

      Ничем души не опечалим.

      Весомей счастья не зови.

      Да будет осень обещаньем,

      Кануном снега и любви.

1975

      «Чуть свет, пока лучи не ярки…»

      Чуть свет, пока лучи не ярки,

      Еще при утренней звезде,

      Скользить в залатанной байдарке

      По голой пасмурной воде.

      Такая тихая погода

      Лишь в этот час над головой,

      И наискось уходит в воду

      Блесна на леске голубой.

      Здесь разве только эти громки

      Удары сердца в тишине

      Да две певучие воронки

      Из-под весла на глубине.

      Здесь жизнь в огрехах и ошибках

      (Уже вчерашнюю на треть)

      Легко, как озеро в кувшинках,

      Из-под ладони оглядеть.

      Она была не суетлива,

      Не жестокá, не холодна.

      Всего скорее справедлива

      Была, наверное, она.

1975

      «Я был зверком на тонкой пуповине…»

      Я был зверком на тонкой пуповине.

      Смотрел узор морозного стекла.

      Так замкнуто дышал посередине

      Младенчества – медвежьего угла.

      Струилось солнце пыльною полоской.

      За кругом круг вершила кровь по мне.

      Так исподволь накатывал извне

      Вpемен и судеб гомон вавилонский,

      Но маятник трудился в тишине.

      Мы бегали по отмелям нагими –

      Детей косноязычная орда, –

      Покуда я в испарине ангины

      Не вызубрил твой облик навсегда.

      Я телом был, я жил единым хлебом,

      Когда из тишины за слогом слог

      Чудное имя Лесбия извлек,

      Опешившую плоть разбавил небом –

      И ангел тень по снегу поволок.

      Младенчество!