Темнее ночь перед рассветом. Вячеслав Белоусов

раззяв. «И поделом!» – всплеснул руками заждавшийся перемен плебс. Когда внезапно на голых рынках вдруг появились туши свежайшего мяса, народ, забывший его вкус и цвет, готов был носить Первого на руках. Окрылённые взбудораженные толпы, митингуя, приветствовали начинания нового лидера, плюя в спину прижимистым хозяйственникам. А те, владевшие матерным да с трудом родным, со страхом шептали в тёмных углах, только не крестясь, что-то неразборчивое, вроде: стат суа квиквэ диэс[2] – и молили, чтоб пронесло мимо. Крути головой, успевай собственную спрятать!

      Для пущей популярности Первый повыгонял из здания обкома дежурных милиционеров. Вместо них у входных дверей кабинетов появились помощники, спрашивая: кто, куда, к кому, зачем. Люд всех мастей повалил к Белому дому за правдой-матушкой. Бесовские силы тут же завладели ситуацией, вооружившись именем Первого как девизом, открывавшим все двери. В моду вошли многочасовые приёмы-судилища, где перед «искателями справедливости» держали ответ мундироносцы разных служебных систем. Возле Белого дома разномастная братва устраивала катавасию и самостийные брёхи. До рассвета наряды милиции гоняли пьяниц, бродяг, шизиков и прочую шелупонь криминального пошиба. А с белым светом подгребали полоумные старики и старушки с плакатами на грудях и спинах от «Изыди, сатана», до «Взвейся, пламя». Ближе к полудню их теснили «деловые» при мятых штанах и ковбойках, с несвежими яркими галстуками до половины брюха, с дерматиновыми тощими портфелями и подсолнечной шелухой, пулемётной очередью сыпавшейся с губ. Все орали. Каждый про своё, родное. Милиция на свет не вылезала, размазываясь по стенам или вовсе прячась в подворотне.

      Такая же баламутная канитель теперь наблюдалась и внутри здания, хотя бардака и шума было поменьше: приметные крепкие парни в одинаковых костюмах укорачивали блудливых. Но дым и гвалт висли под потолком.

      На подходе к кабинету Шундучкова люд стыл бетоном, похоже, очередь занималась с ночи. Мундир старшего советника юстиции слабо помогал Ковшову продвигаться вперёд. Словно ангел с небес, рядом появился подполковник Соломин.

      – А я тебя разыскиваю. – Пугая толпившихся зелёным мундиром и золотыми звёздочками на погонах, он успешнее стал прокладывать путь вперёд. – Приехал в аппарат секретной информацией поделиться, а Ирина отправила сюда. Думаю, не помешает и мне поучаствовать в очередном нестандартном мероприятии.

      – В чём секрет?

      – Бандочка своеобразная объявилась в стране. Некая интеллигентная компания. Работает в высших эшелонах власти, владея обширной информацией о наших экономических прорехах. Не исключено – заявится и к нам.

      – Бумаги при тебе?

      – Пакет опечатан. Решил сегодня за спецсвязь поработать.

      – У Геннадия вскрою. Там и обсудим.

      – Не возражаю, только без него.

      – Надеюсь, выделит уголок без глаз и ушей.

      – Тебе ли не знать про его комнату отдыха!

      – Ею как раз пользоваться и не надо…

      – Пустим

2

Ctat sua cuique dies (лат.) – каждому назначен его день.