Пленницы Четырех Миров. Марина Александровна Снежная

я и видела ее на фотографиях еще ребенком, но тут же узнала. Я не могла отвести от нее глаз, вбирая каждую деталь внешности и подмечая все недостатки.

      Держится скромно и не особо уверенно. Ну, естественно, в таком-то костюмчике. Наверняка где-то на блошином рынке куплен. Да мой маникюр дороже стоит. Минимум косметики, глупые дурацкие очочки, которые ей совершенно не идут, старомодный пучок на затылке. Любая другая в таком прикиде смотрелась бы типичной серой мышью, на которую без слез не взглянешь. Но не эта тварь. Что-то в ней было такое, что моментально делало неважным, ни что на ней, ни как она держится. Красивая, стерва! Яркая настолько, что ей не требовалось никаких внешних атрибутов, чтобы это подчеркнуть. То, что мне удавалось с помощью советов стилистов и каждодневной работы над собой, ей досталось просто так. Как же я ее ненавидела! Наверное, ни к одному человеку в мире я не испытывала такой неприязни. Теперь, когда увидела ее вживую, эта ненависть лишь усилилась.

      Как во сне доносился до меня хорошо поставленный голос нотариуса. Я почти не воспринимала смысла произносимых им слов. Только когда назвали имя этой твари, будто вернулась к реальности. Мне пришлось впиться ногтями в собственные ладони, чтобы сдержать рвущийся наружу крик, когда читали обращение отца к этой девке. В каждом слове звучали такая любовь и такое страдание, что все в душе переворачивалось. Она же принимала все как должное и не похоже, что ее хоть как-то затронули слова отца. Да скажи он мне нечто подобное, я бы… я бы… Господи, я все-таки любила его! Как же сильно любила, если до сих пор мне так больно от его равнодушия… Слезы уже готовы были прорваться плотиной из глаз, когда в уши врезались новые слова.

      Я тут же поняла, о чем говорит нотариус и что должна отдать этой сучке! Мой медальон. Самую дорогую для меня вещь, ради которой я бы, не колеблясь, распрощалась со всеми своими дизайнерскими шмотками и даже счетом в банке. Ну нет, она не получит его! Костьми лягу, глаза ей выцарапаю, но она не получит то, что по праву принадлежит мне!

      Мы с ней стояли друг напротив друга, и я инстинктивно сжимала медальон на своей шее. Судя по пылающей в ее кошачьих глазах решимости, она не намерена уступать. Что ж, поборемся!

      – Это вещь моей матери, – прошипела Алевтина, буравя меня взглядом. – Ничего другого мне не нужно. Можешь забирать то, что отец завещал мне. Эти деньги на счету. Но медальон отдай!

      – Нет, – рявкнула я, уже не заботясь о том, как выгляжу и что обо мне подумают все эти застывшие в потрясении люди. Моя мать что-то говорила, пыталась повлиять на меня, но мне было все равно.

      Того, что сделает эта тварь в следующий момент, я никак не ожидала. Резкое движение и она уцепилась за цепочку на моей шее, пытаясь ее сорвать. Я рванула медальон на себя, истерично взвизгнув. Острые края украшения полоснули по нашим пальцам, на символ на медальоне брызнула кровь. То, что произошло в следующее мгновенье… Мне показалось, это какой-то дурацкий абсурдный сон.

      Мир вокруг потемнел,