Скарабей. Наталия Михайловна Радищева

камни ворочал. Пойду домой, приму ванну, заварю чайку. Потом помянем, если будет желание. Отпусти меня, Юрочка? – он заглянул своими «маслинами» в душу Комаровского.

      Режиссёр послушно припарковался у тротуара, достал свою «Яву» и закурил, изобразив на лице задумчивость. Несколько секунд длилось молчание. Потом Марципан встрепенулся, полез за бумажником. Отсчитывая Комаровскому две тысячи долларов, он досадовал, что погорячился. Режиссёр согласился бы и на одну. «Я разработал план, отвлёк сторожа, помогал выбрасывать труп, – рассуждал он про себя, – и я же плати? Никакой справедливости!»

      – Спасибо, Юрочка! – с чувством сказал Марципан, вручая Комаровскому пачку купюр. – Ты спас меня от неминуемой гибели, от позора. Я теперь – вечный твой должник. С этой минуты, ближе тебя у меня друга нет.

      Говоря это, Марципан расчувствовался так, что едва не заплакал.

      – Для друга я не то, что труп вынести, – воскликнул Комаровский, возбуждённый видом купюр, – я сам, кого хочешь, убью! И вообще, Сергеич, если ещё кого-нибудь замочишь, я всегда к твоим услугам, – Комаровский хитро подмигнул толстяку.

      – Тсс! – Марципан приложил палец к губам, будто бы кто-то мог их услышать. – Зачем же так шуметь? Ты ведь знаешь, Потылиха кишит русалками. Надо соблюдать осторожность. Бай-бай, Юрочка! – толстяк послал режиссёру воздушный поцелуй.

      Они расстались, к взаимному удовольствию. Комаровский взял доллары и поехал на дачу. А Марципан вернулся в свою городскую квартиру, где было чисто и тепло. И всё, как прежде. Разве что без ковра на полу гостиной. Марципан вновь с благодарностью вспомнил Комаровского. Режиссёр не только вытащил труп. Он убрал со стола остатки воскресного пиршества, вымыл посуду и подмёл пол. «Хотел стереть плохие воспоминания, – тепло подумал толстяк, – щадил мои нервы. Что ни говори, а режиссёрушка – человек. Пусть неудачник, но творческая личность, а не какая-нибудь дубина».

      Марципан сделал себе ванну с морской солью. Нежился в ней около часа. Потом облачился в лёгкий белый, с голубой оторочкой халат и мягкие серые тапочки в виде заячьих мордочек. После чего заварил чаю с мятой, выложил в вазочки два вида варенья: из душистой янтарной айвы и вишнёвое. К чаю у него в холодильнике имелись: ветчина, селёдочное масло, два вида готовых салатиков и приличный кусок мясного пирога. Ещё с полуголодной юности, Марципан был неразборчив в своих меню. Он ел, как хотел. Рыбу после фруктов, десерт перед супом, и сладкие ореховые булочки, марципанчики, в любое время суток и в любом количестве. Лишь бы было вкусно. Толстяк любил побаловать себя разнообразной едой. Но самым заветным блюдом были для него: отварная картошка, политая сметаной, хрустящие солёные огурчики и грибки.

      Огурчики солила и пироги пекла ему домработница Клавдия. Эта худая плечистая тётка «бальзаковского возраста» служила у Марципана давно. Лет десять, а то и более. Клавдия носила короткую стрижку и брюки. На её маловыразительном лице в глаза бросался только крупный нос упрямого вида. Он всегда был