Сборник. Тамара Анатольевна Сальникова

Невой опять метель задула.

      «Секундант, дистанцию отмерьте!»

      Вечность на него глядит из дула.

      Смерть – ступень последняя в бессмертье.

      Молодые поэты

      Вечно жива эта шумная братия,

      Пусть даже песни ее недопеты:

      В строгих учебниках и хрестоматиях

      Смотрят на нас молодые поэты.

      Кто на портретах, а кто – фотографиях.

      Есть бородатые, больше – безусых.

      Сами слагали себе эпитафии

      Эти язычники да Иисусы:

      Кто-то – частушку, а кто-то – элегию.

      Но и посмертно не выглядят кротко.

      Вечная молодость – их привилегия,

      Данная пулей, болезнью и водкой.

      Самосев

      Я рос самосевом, я рос самосадом,

      Без всяких теплиц, удобрений, прополки.

      Спектакли, концерты и книжные полки —

      Мне все это было ни капли не надо.

      Ведь я сочинял хулиганские песни.

      Бренчал во дворах. Задирал пионеров.

      Щетина стихов не желала – хоть тресни! —

      Влезать в аккуратные рамки размеров.

      Но что-то такое во мне, видно, было:

      Очкастый профессор, услышав однажды

      Строку про любовь, что случайно простыла,

      Сказал, что такое напишет не каждый,

      Что в литинститут без экзаменов примет…

      Чернил утекло с разговора об этом!

      На сотнях обложек мое нынче имя,

      Но, бреясь, давно я не вижу поэта.

      Крохотный хрусталик

      Рыбьими глазенками дождя

      Небеса ощупывают землю.

      Тишину отбойником гвоздят

      За окном, а я тут мелкотемлю.

      Кариес дорожный не лечу

      И не жду с брезента урожая.

      Крохотным хрусталиком лечу,

      Небеса и землю отражая.

      Магнитный полюс

      Я вбиваю ноги-гвозди

      В деревянную планету,

      Рву тугих созвездий грозди

      И вино давлю из света.

      Не досталось мне водицы

      В чистом дедовском колодце:

      Разжиревшие мокрицы

      Прошлым чавкают в болотце.

      Тут – стишки соплёй марают,

      Там – с ухмылочкой вампирской

      Все быстрее умирают,

      Задыхаясь под копиркой.

      В центре жадной круговерти,

      Где сердца зашлись в чечетке,

      Я плыву рекою смерти,

      Режу стрежень носом лодки.

      В ней полно мышиных дырок,

      У весла отбита лопасть.

      Я – магнитный полюс мира,

      Улетающего – в пропасть.

      Внутренняя рыба

      Рыба плывет во мне полмиллиарда зим:

      Каждый ее фрагмент, каждый ее энзим

      В клетках моих живет, помня палеозой.

      Капля предвечных вод схожа с моей слезой.

      Чем я в потоке дней глубже в себя вникал,

      Тем на руке видней линия плавника.

      Сердце заденет вдруг острая чешуя:

      Так завершает круг лодка Иешуа.

      Сетью