Он от нас не ушел. Воспоминания о духовном отце – приснопамятном архимандрите Науме (Байбородине). игумения Анатолия (Баршай)

для подготовки к поступлению?» Я говорю: «Нет! А что, нужно было?» – «Да конечно же, иди, возьми, готовься!» – «Хорошо!»

      На следующий раз он мне говорит: «А зачем тебе это нужно? В Пюхтицах монахиня Александра – такой прекрасный регент, она тебя лучше любой консерватории подготовит». Я опять соглашаюсь: «Хорошо». Еще в следующий раз батюшка опять спрашивает, как у меня дела с регентским? Я говорю, что вроде бы мне отменили учебу. Оказывается, нет, ничего не отменили, опять – «иди к С.И., занимайся музыкой, готовься». Я опять принимаю к исполнению, «ничтоже сумняшеся». Я тогда уже знала, что так бывает в духовной жизни: как бы все ни казалось нелогичным и противоречивым, надо стараться по возможности все исполнять. Очень старалась.

      Архимандрит Наум на Великом входе литургии

      В Эстонии я провела Великий пост 1984 года, не опустив ни одной литургии. Я тогда даже и не понимала, что можно что-то, положенное по Уставу, не исполнить. Мне было удивительно слышать, как отец Вячеслав при встрече говорил моему папе, что благодаря мне он смог отслужить все положенные Постом Литургии Преждеосвященных Даров. Так это мне странно показалось, подумала, что неужели, если бы меня не было, он не стал бы служить? Всё равно что-то бы придумали, но разве можно отменять литургию?

      Но моя неуемная эмоциональность проявлялась и там, где надо, и там, где не надо. На пасхальных днях прилетел ко мне мой папа. Я встретила его в Таллине. Мы зашли с ним в ресторанчик пообедать. И тут мне надумалось порисоваться перед папой: я торжественно заявила, что не ем мяса. Здесь хочу обратить внимание, что мне никто не запрещал есть мяса. Это опять была моя собственная инициатива. Посты я соблюдала всегда, всю свою жизнь, но по окончании постов всегда обильно разговлялись, традиция такая дома была.

      Оказавшись рядом с Пюхтицей, стала приглядываться и примерять к себе, а как это – люди совсем без мяса живут. Попросила у отца Вячеслава разрешения попробовать разговеться на Пасху без мяса, так только, на один мясоед. Да так вот и попробовала – один раз и на всю жизнь. Но на тот момент стаж моего неядения мяса составлял, не считая поста, не больше двух недель.

      И вот я делаю такое заявление папе. Папа насторожился: «Это почему? Тебя, может быть, постригли?» И хоть я сказала, что никто меня не постригал, папу это не успокоило. Весь свой визит он был очень встревожен, на все смотрел с чрезвычайной недоверчивостью и, ничего мне не сказав, уехал домой, полный мрачной решимости. А я потом, ничего не подозревая, в очередной приезд в Россию заехала к своей бабушке, там увидела приехавшую маму и стала ее уговаривать вместе со мной поехать к батюшке. Мама не очень охотно, но все же поехала. Но как же я была потрясена тем, как мама повела себя у старца.

      Она вдруг совершенно неожиданно заявила, что требует моего возврата домой и забирает меня немедленно. Батюшка спросил: «Почему?» А она говорит, что так требует папа. Папу вызывают в органы и спрашивают, где его дочь? Что она, сирота, что ли, жить где-то не пойми где? Там, по словам папы, секта какая-то,