Рассказы. Сборник. Марк Михайлович Вевиоровский

пассажиров на станциях Сортировочная, Перово, Шереметьево (теперь Плющево), Вешняки, Косино, Подосинки (ныне Ухтомская), Люберцы, Томилино, Малаховка, Удельная, Быково, Ильинская, Раменское.

      © ©

      Карта современной территории около станции «42-км».

      Станция «42-й километр» появился значительно позже – в 30-е годы тут сформировалось ДНТ научных работников (видимо Добровольное научное товарищество – кооператив того времени), и одним из членов этого товарищества был профессор Григорий Николаевич Каменский, учитель моей мамы.

      Я был знаком с Григорием Николаевичем, был знаком с его дочкой Аней, и бывал на их даче в 70-годы прошлого века.

      Но скорее всего ДНТ научных работников не являлось единственной причиной появления «Платформы 42-й километр» – на другой стороне железной дороги формировался как от тогда назывался ДСК "Авиажилстрой", где находились дачи авиаконструкторов Н.Н.Поликарпова и С.В.Ильюшина, начальников ЦАГИ Н.М.Харламова и М.Н.Шульженко. Кооператив был большим и имел три территории – недалеко от железной дороги на улицах Авиационная, Парашютная, Ленина; чуть в стороне на улицах Островского, Пограничной и др., и на другой стороне Раменского шоссе – на улицах Ворошилова, Большой (теперь все переименовано). Рядом формировался ДСК "Академик", переименованный позднее в ДСК им. Ломоносова.

      Теперь перечень станций расширился: Москва-Казанская, Электрозаводская, Сортировочная, Новая, Фрезер, Перово, Плющево, Вешняки, Выхино Косино, Ухтомская, Люберцы, Панки, Томилино, Красково, Малаховка, Удельная, Быково, Ильинская, Отдых, Кратово, 42-й километр, Фабричная, Раменское …

      Вообще общий раздел моих воспоминаний «ДАЧИ» правильнее было бы начать именно с «42-го километра», хотя бы просто потому, что мои детские воспоминания начинаются с этих дач.

      Эти воспоминания связаны с трагическим обстоятельством, из-за которого я и заболел астмой.

      Но «ДАЧИ» начинаются не со станции «42-й километр», а как оказалось (из дневника мамы) мы некоторое время жили недалеко от Раменского, в другой деревне.

      Там-то я и видел запуск планеров, которые запомнил и затем потрясал своими рассказами маму и бабушку. Хотя именно там и тогда кто-то зафигачил мне в лоб бильярдным шаром, от чего у меня довольно долго ощущалась шишка.

      Это уже потом был «42-й километр», где мы проживали до войны, до отъезда в эвакуацию, и это я уже помню более или менее четко.

      Сперва мы жили в доме Елизаветы Акимовны – просторном одноэтажном доме с большими городскими окнами. Воспоминания, связанные с этим домом, отрывочные.

      Зимой выгребали нечистоты из встроенного в дом туалета, и меня пугали – теперь там чисто, нельзя туда «ходить» и «пачкать», смеялись надо мной.

      Сюда в гости к нам приходила девочка Зоя Хомутова – она жила в крайнем доме на нашей улице, дальше была уже железная дорога. Меня тоже водили в гости к Хомутовым, но Зоя была старше меня, и мне с ней было не особенно интересно.

      У Хомутовых был дядя Коля, которого мы называли Колесиса – у него