Венский вальс. Братья Швальнеры

глаза… Была бы моя воля, знал бы я ее – непременно украл бы и женился, навсегда отказавшись от мирского.

      – «От мирского» – значит, и от борьбы тоже? – провокационно насупив брови, уточнял Бронштейн.

      – Все может быть, – задумчиво протянул Коба, как будто еще витая в облаке вчерашнего дыма, источаемого стеклянным шаром с ладанкой.

      – Правильно ли я понимаю, что ты сейчас практически отказался от участия в революционной деятельности и прямо заявил об этом партийному идеологу? И ради чего – ради бабы?! Смог бы ты повторить то же самое перед Лениным?

      – Мне отлично известны ваши отношения с Лениным. Ты потому здесь, вообразил себя непонятно, кем, что Ильич сейчас в немецкой тюрьме, а ты тут Ваньку валяешь, строишь из себя лидера своей «перманентной» революции… – уныло пробормотал Коба. – Не знаю, что бы я сказал Ильичу, а тебе сейчас сказал то, что сказал!

      – Какая варварская глупость! Сейчас, когда движение находится в критическом состоянии, ты, ее движущая сила, берешь и на словах декларируешь измену! За такое в иные времена следовало бы спросить, и здорово спросить! А что касается революции, то Ильич тоже считает, что она должна быть перманентной. Знаешь, что это значит? Что мало изменить общественный и государственный строй в одной, отдельно взятой, стране. Надо перестроить себя и свое окружение радикально, стопроцентно, чтобы не осталось ничего от прежних пережитков, доставшихся нам от отцов и дедов и в плену которых многие из нас пребывают до сих пор. Ты – яркий тому пример. И Ильич, и я считаем, что семья в своем первозданном виде давно себя изжила, как изжили себя отношения между мужчиной и женщиной. Революционер – двигатель прогресса – не может связывать себя оковами сексуального рабства в отношении одной женщины, двух женщин, трех женщин. И вообще оковами сексуального рабства, в принципе! Он должен освободиться от этих ложных идеалов!

      – Ха! – усмехнулся Сосо. – Как это? Мужчина без женщины не может существовать, это биологический факт. Ты женат на двух женщинах одновременно, у Ильича есть Крупская. А мне почему нельзя?!

      Бронштейн вскипел:

      – А разве эти женщины возле нас? Разве мои Александра или Наталья рядом со мной, а Крупская в той же камере, что и Ленин?! Если бы они были рядом, то своим бабьим ворчанием начисто отвлекли бы нас от революционной деятельности, но их по счастью, с нами нет!

      – Что же в этом хорошего? Как же нам обойти биологическую потребность, и, главное, зачем? Некоторое время спустя без женщин мы начнем сходить с ума, и тогда уж точно будет не до революции. Так к чему истязать себя в отчаянных попытках преодолевать законы природы?!

      – По тебе видно, что ты уже еле-еле без них обходишься, – зло бросил Лейба. – Настолько стал зависим, что даже какая-то эфемерная, не плотская, едва ощутимая баба, образ, призрак, кружит тебе голову! А я вот как-то обхожусь…

      – И как, позволь осведомиться? – усмехнулся горячий грузин.

      – Вот ты вчера был на сеансе у Юнга, который