Альсара. Андрей Карелин

Десяток разрисованных зэков глазели на неё со всех сторон, и ничто, кроме дырявых решётчатых стен не отделяло её от них.

      «Это мужская тюрьма», – мелькнуло в голове, и чья-то волосатая рука схватила её за плечо.

      – Какая сладенькая, – под одобрительный гогот сокамерников зэк притянул Азию к решётке и облизал её щёку. – Ай! Эта сучка кусается!

      Азия вырвалась из его лап, упала на бетонный пол и с отвращением стала вытирать щеку.

      – Тебе что, мужики не нравятся? – не на шутку разошёлся он, схватил ведро помоев и окатил её с головы до ног.

      – Подмойся! – радостно улюлюкали остальные.

      Азия прижалась спиной к двери и заплакала.

      – Чего нюни распустила? Что, уже не такая смелая? Может, адвоката позвать?

      Один из зэков ухватился за решётку двумя руками, будто собирался её выломать, и стал дико орать.

      Мокрая и грязная Азия сидела на полу, мечтая поскорее убраться из этого места.

      Открылась дверь, и её выпустили из камеры.

      – Признание подпишешь? – поинтересовался офицер.

      – Да, – прошептала она.

      – Наверное, перед судом тебе нужно помыться.

      Её отвели в душевую. Там было темно, с потолка свисали холодные капли. Азия разделась и встала под ледяные струи воды. Хотелось бесконечно жалеть себя и плакать, но слёз уже не осталось.

      Она надела свои старые шмотки, выстиранные вакуумной машинкой, и застыла перед зеркалом. Впалые щёки, потухший взгляд. Азия попыталась улыбнуться, но улыбаться совсем не хотелось.

      – Идём, – позвал начальник конвоя.

      +++

      В почти пустом зале суда было тихо, лишь лампы гудели под потолком. От этого звука хотелось спать, глаза слипались сами собой. Судья шептался с секретарём и не обращал внимания на подсудимую.

      – Приговор! – наконец заговорил он. Азия широко открыла глаза и сделала вид, что вовсе не засыпала. – Согласно закона… учитывая ситуацию… принимая во внимаение обстановку… ссылаясь на букву и дух…

      «В жизни не слышала ничего более нудного», – думала она, пытаясь держать глаза открытыми.

      –…Биара приговаривается к расстрелу! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – эти слова стали для неё неожиданностью.

      – А разве можно проводить суд ночью?! – протестовала Азия, но её уже выводили из зала.

      Её отвели в одиночную камеру, с застеленной койкой. Спать уже не хотелось. Азия достала подводку для глаз и принялась старательно рисовать стрелки. Надо было чем-то занять себя, к тому же, не хотелось умирать некрасивой.

      Скрипнула дверь, и в камеру вошёл пожилой мужчина.

      – Меня зовут Францыч. Пойдёшь со мной.

      Он дал ей пару секунд сделать последний штрих и вывел из камеры. Во дворе пахло росой, щебетали птички. Францыч галантно открыл дверцу ветхого гравитона и пригласил Азию на борт.

      – Спасибо, – старалась она быть приветливой.

      – Восхищаюсь твоей выдержкой, – ответить Францыч, косо поглядывая в её сторону. Её глаза, плечи, скулы, лёгкий загар, белые платиновые волосы казались фантастически