То, что помню. Юлия Мидатовна Аметова

и говорили: "Я вам билетиков немножечко…". Разница использовалась ими в личных целях, однако я не помню, чтобы кто-то возражал. А потом нажималась кнопка, и паром отчаливал, с шуршанием тросов и урчанием двигателей в желтом домике.

      Но так спокойно было только, когда дежурили паромщицы-женщины. Когда же за дело брался Дядя Паша, он же единственный мужчина на пароме, обладатель белой фуражки и прозвища "Капитан Поперечного Плавания", все шло кувырком. Каждая загрузка превращалась в спектакль. "Эй, эй, куда едешь! Впереди пусть мотоцикл стоит, а за ним "Волга"! А ты рядом, прижимайся плотнее, как к девушке прижимайся! Как некуда? Ну тогда – задний ход, съезжай, вместо тебя "Запорожец" встанет! Какие билеты? Потом билеты! Куда на велосипеде под колеса? Скорее, скорее, надо успеть до теплоходов! " Несмотря на годы, дядя Паша бегал, кричал и суетился за троих, а водители, которые и сами знали, как и куда ставить машины, ворчали.

      И если этот процесс затягивался, вскоре мог наступить момент истины. Оживал громкоговоритель на стене желтого домика и оттуда хрипел голос диспетчера: "Внимание, внимание! Из шлюза вышел теплоход и две баржи!"

      Все дружно вздыхали, особо темпераментные водители изрекали нецензурное, а дядя Паша нажимал еще одну кнопку, и тросы опускались на дно канала, чтобы не мешать теплоходу и двум баржам. И вот они выходили из шлюза (его было прекрасно видно от парома) и медленно и величественно плыли мимо нас. Паром покачивался, люди с теплохода махали нам руками, а речники на баржах курили, сидя среди насыпанных на баржах куч щебня, песка и бог знает чего еще. Шли долго, не спеша, а потом диспетчер снова хрипел что-то о том, что из другого шлюза выходят навстречу еще два теплохода, и на пароме уже даже не ругались. Иной раз так стояли минут по сорок, и довольно скоро изучили все речное пароходство.

      А потом в километре от парома построили мост, и паром сняли. Сейчас от него остались только причалы и фундаменты желтых домиков. Так же разобрали и все остальные паромы – конечно, они были неудобны, да и проработали, как я думаю, со времен постройки самого канала. Но когда их не стало, мне показалось, что все же в пароме было что-то очень симпатичное. Впрочем, может быть, это была только память о детстве.

      21. Течение

      Когда сидишь в праздник на даче, кажется, что все вокруг застыло и вообще не меняется. Кажется, что течет река времени где-то далеко и в каждую секунду что-то меняется, а ты все так же, как сорок лет назад, сидишь на грядке в тени старого домика, разравниваешь кротовые кучки, дергаешь сорняки, а потом выходишь на заросшую кустами улицу и видишь все тот же геодезический знак, стоящий высоко над домами на горе.

      А почему он собственно на горе? И почему эта гора так высоко поднимается на ровном месте среди ровных дачных участков?

      А потому, что пятьдесят лет назад это место вовсе не было ровным, оно все было вот в таких же горах. И это были не природные горы, а искусственные – отвалы от Канала имени Москвы. Песчаный грунт, вынутый с глубины, вывозили и сваливали, как получится, в виде холмов и горок. Эти горки простояли